Журнал «Если» - «Если», 2001 № 11

Итак, вывод четвертый: принятое в современном обществе стремление к непрерывному техническому развитию, отказ от естественного слияния с природой, в конечном итоге приведет человечество к гибели.

Далее я ожидал увидеть горы справок с грифом «Greenpeace», однако, к своему удивлению, обнаружил лишь небольшой кусочек бересты, испещренный непонятными значками. Но мне, по большому счету, было уже все равно. В голове навязчиво пульсировало: «Выхода нет. Скоро рассвет…» В синей папке остался один единственный лист, не сопровождаемый никакими комментариями.

Последний на сегодняшний день роман А.Громова «Тысяча и один день» (2001) посвящен матриархату. Нет, не тому, который был, а тому, который будет. Осознав в какой-то момент, что развитие, основанное на мужских ценностях, ведет к краху цивилизации, женщины взяли власть в свои руки. Мужчины не просто находятся на вторых ролях, они низведены до уровня рабов. Любые попытки бунта подавляются с изощренной жестокостью. На планете воцаряется сытая, стабильная, спокойная жизнь. Движение к неминуемой гибели приостановлено. Так значит, выход все-таки есть? Отнюдь. Социуму, главная цель которого «просто жить», существовать совершенно незачем. Любое внешнее воздействие приведет либо к его гибели, либо к реставрации патриархата, что в конечном итоге — та же смерть.

Я больше не мог держать это в себе. Надо было показать синюю папку кому-нибудь разумному, прагматичному, непредвзятому. Лучшей кандидатуры, чем мой хороший друг Василий, вот уже несколько лет работающий юристом в крупной компьютерной корпорации, я придумать не смог. Он жил за городом, недалеко от станции Панки, в охраняемом поселке для разбогатевших панков.

«Не бери в голову, старик, — Вася взглянул на меня из-под зеркальных очков, тряхнул раскрашенным в цвета российского триколора «ирокезом», похожим на прическу птицы-говорун, и уселся в кресло напротив камина, отвратительно хрустя рваниной от Готье. — Ты просто поменял местами причину и следствие. Все происходит так не потому, что это придумал твой писатель, а совсем наоборот. Он умный человек, смотрит вокруг, улавливает тенденции, экстраполирует и потом пишет свои книжки. В общем, не переживай», — Вася взял синюю папку двумя пальцами и швырнул ее в огонь.

Вот и не было ничего…

Но пепел синей папки до сих пор стучит в моем сердце.

Андрей СИНИЦЫН

Уина отошла в сторону от всех остальных — туда, где было глубже. Течение тянуло за края одежды, грозя вот-вот сбить с ног, однако она еще не была готова. Быть может, кто-нибудь все-таки заметит ее, спросит, почему она пребывает в одиночестве и что делает вблизи от опасных вод. Но этого не случилось, хотя она задержалась на месте, опустив пальцы в реку, ощущая, как холодный поток раздвигает их своими крохотными рыбьими плавниками. Прищурясь, она поглядела против солнца; каждая рябинка сверкала бриллиантовым блеском, ослепляя ее, и середина реки казалась не водой, а искрящейся лентой.

Она облизнула губы: они вдруг пересохли, хотя еще не было жарко, да и лоб ее вдруг зарделся.

Никто не придет. Им все равно — что бы она ни задумала. До самого заката они будут заниматься своими делами: собирать цветы, есть плоды и предаваться любви. Она закрыла глаза. Интересно, страшно ли будет упасть в эту сверкающую ленту или этот поступок сулит ей волнующее переживание. Восстанет ли она потом в блеске тысячи бриллиантов, так что все побоятся смотреть на нее? Уина сделала еще шажок на глубину. Вода уже доходила до живота, уже тянула за руки. Пойдем со мной, говорила вода. Погрузись в меня и останься во мне.

Так она и поступила, и вода приняла ее.

Какое-то мгновение течение казалось ей мирным, оно подхватило Уину, и девушка поняла, что сделала правильный выбор. Никогда более, просыпаясь утром, она не будет убеждать себя в том, что ночной страх — это только сон, не будет заставлять себя думать, что пропавшие друзья вовсе не пропали, а прячутся где-то. Она восхитилась, ощутив небывалую легкость. Река несла ее, словно облачко: даже ребенок не мог бы мечтать о более мягкой колыбели.

И тут Уина вдохнула воды. Легкие обожгло. Глаза выкатились. Она замахала руками и забрыкала ногами. Новый удушающий поток хлынул в горло. Такого просто не могло быть! Лицо ее вынырнуло на поверхность. Уина завизжала, завидев своих друзей, а потом вновь провалилась под воду. В ушах ревело: течение ударяло о скалы, волны сталкивались друг с другом на бурливом стрежне. Рука ее цеплялась за воздух, соблазнительно близкий, однако ни одно движение не могло поднять ее к поверхности. Намокшая рубашка тянула вниз всем своим весом. И тут поток сам подбросил ее вверх, открыв нос и рот для короткого глотка смешанного с пеной воздуха. А на берегу никто и не пошевелился. Никто не намеревался помогать ей!