Рэй Олдридж - Хребтовые ныряльщики

Ко мне подошёл маленький пожилой человек с поднятыми густыми бровями. «Вы пообедаете с нами, Гражданин?» Черты его лица были острые, чёрные глаза блестели сильным любопытством. Его волосы были лоснящейся белой шкурой, которая придавала ему животное свойство.

«Надеюсь», — сказал я.

«Идёмте со мной».

Он привёл меня к столику в углу, довольно далеко от кухонной двери. «Это приемлемо, Гражданин?»

«Отлично»,

«На столике есть сенсорный экран, меню из которого вы можете выбрать. Блюдо сегодняшнего дня — это изрядная порция фетучини, приготовленная с моллюсками и сладкими перцами в белом соусе с сыром. Настоятельно вам рекомендую».

«Спасибо», — сказал я.

Он довольно грациозно поклонился. «Я — Одорини, владелец. Зовите меня, если у вас возникнут какие-либо вопросы или трудности». Он глянул на мою инфо-пластину на предплечье, а затем на маленькую дистанционную камеру, которая проследовала за мной во внутрь и сейчас парила над нами. Эти принадлежности обычно используются туристам; фактически, несколько других камер висело под потолком Потрошительной Комнаты, запасая воспоминания для своих владельцев. Но мне стало ясно, что Одорини как-то распознал качество моих устройств и понял, что я был больше, чем обычный путешественник. «Тогда я оставлю вас наслаждаться едой», — сказал он и вернулся к своему столу рядом со входом.

Фетучини были превосходны, как и светлое зеленое вино, закуска, ромовый кекс, кофе, бренди. Очевидно, Потрошительная Комната не специализировалась на кухне этого региона, но это, возможно, доказывало то, что я так удачно припозднился. Я выпил тост за Хиптера Гэнта Мл., кем бы он ни был. Я почувствовал себя гораздо лучше, чем часом прежде; я почувствовал, что готов исследовать посёлок.

Когда я остановился, чтобы оплатить счёт, Одорини принял мою валюту и заговорил в своей осторожной манере. «Еда была приятной?»

«Совершенно», — ответил я.

«Я рад».

У меня было ощущение, что он хотел сказать больше, поэтому я на секунду задержался у стола.

Он заколебался, словно взвешивал уместность ситуации. «Вы — Майкл Мэстин, путешествообозреватель?»

Я был удивлён. «Вам известны мои работы?»

«Да, да! У меня есть несколько ваших чипов. „Жизнь среди Древолюдей Архипелага Бронтои“. „Нуддистский Рафтинг на Спите“, и, конечно, ваша классическая „Вниз по Гравитационному Лучу к Ядру“».

Иногда вселенная — это странно маленькое место. «Я не выбирал эти названия», — сказал я.

«Я так и думал», — сказал он. «Ну, если вам понадобиться какая-то помощь или совет, или даже гид в пещеры — у меня есть сертификат ассоциации ныряльщиков — не колеблясь, обращайтесь. Я буду рад вам помочь».

«Вы очень добры», — сказал я.

«Вовсе нет». Он проводил меня до двери. «Берегите себя», — сказал он, когда я вышел из Потрошительной Комнаты.

Снаружи в посёлок пришла ночь и на всех аллеях зажглись огни. Сейчас людей на улице стало больше, некоторые из них — ныряльщики, я думал, или, по крайней мере, у них, казалось, был внешний вид Хребтовиков — смуглые, равнодушные, одетые с грубой простотой. Никто из них не одарил меня более чем мимолётным взглядом. Интересно, куда они идут, что запланировали.

Один раз, из любопытства, я следовал по нескольким изгибам и поворотам за молодым человеком в шрамах, пока он, вдруг, не повернулся и не зашипел на меня с ножом в руке. Я мирно поднял пустые руки, отступил назад. Он изобразил своим ножом предупреждающий жест и ускользнул в темноту.

Я побродил по округе, заходил в двери нескольких баров и наркотических универмагов, случайного магазина сувениров, борделя, больницы самообслуживания. Самыми многочисленными были разнообразные кабинеты самоубийства, хотя они, казалось, не особо процветали, и я не увидел ожидающих клиентов. Многие дома были молчаливы и пусты, словно когда-то в посёлке народу жило побольше. Но из-за некоторых дверей и ворот внутренних двориков исходили звуки смеха, музыки и звона бокалов. Я начал ощущать несомненную меланхолию одиночества. Никто меня здесь не знал, кроме ресторатора Одорини. Никто не будет приглашать меня на вечеринки. В соответствии со своим неизменным обычаем я не привез никакого рекомендательного письма; на сколько это было возможно, я пытался путешествовать как обычный турист.

На южном крае посёлка сломанная лестница вела наверх, на террасу. Я взобрался на неё в свете огромной всходящей луны, которая, казалось, заполнила половину восточного горизонта, хотя с полнолуния прошло несколько дней.