Евгений Лукин - Хранители

А что, если в самом деле принять иудаизм - и в Израиль? Евреи своих в обиду не дадут. И денег у них навалом - как-никак Россию продали...

Да, но обрезание... Боли Сергей боялся сызмальства.

Так, горестно перевирая крамольный мотивчик, он добрел до площади Согласия и Примирения (бывшая площадь Октябрьской Революции). Место уникальное, его даже туристам показывали. Справа сияли купола православного храма, слева торчал шпиль костела, сзади и спереди располагались синагога и мечеть (в прошлом - кожвендиспансер и спортивное общество "Трудовые резервы"). Оба здания были в строительных лесах, и Сергей вечно забывал, которое из них синагога. Кажется, вон то, без каланчи...

Обрезание... Может, его сейчас как-нибудь обезболивают?.. Пепельница представил себе шприц с новокаином - и чуть не лишился чувств...

А вот у кого бы все-таки спросить, которая из этих двух строек синагога?

Внимание Сергея привлекла группа смуглых носатых мужчин. Пепельница призадумался, потом бесшабашно махнул рукой и, стараясь не пошатываться, двинулся прямиком к незнакомцам.

- Бр-ратаны! - решительно обратился он. - А не знаете, где тут обрезания делают?

- Иди, да? - укоризненно сказал ему один из них. - Ти савсэм пьаный!..

- Нет, ну... я ж не бесплатно... - обиделся Пепельница и с гонором поволок из кармана шуршащую горсть купюр.

Глаза незнакомца вспыхнули.

- Дарагой! - вскричал он, вновь обретя дар речи. - Так бы и гаварил! За такие дэнги я тибя сам обрэжу!

Обрезание Пепельнице сделали на дому. Самого обряда он на сей раз не запомнил вообще - не столько от боли, сколько от страха. Подпрыгнула температура, всю ночь прометался в бреду. Мерещились ему раскинутые веером пальмовые кроны и филистимлянин огромного роста, целящийся из рогатки. Очнулся лишь утром. По ветхим обоям порхали изумрудные блики. В перекосившемся кресле почему-то лежали два туго набитых мешка с черной трафаретной надписью: "Сахар", а посреди комнатенки стоял смуглый крылатый красавец кавказского типа.

- Мусульман? - грозно и весело спросил он Пепельницу.

- Я?.. - Сергей обмер и в ужасе натянул простыню до глаз.

Свят-свят-свят!.. Неужели все-таки перепутал? Обрезался - да не в ту веру...

- Мусульман! - приподняв простыню, удовлетворенно изрек крылатый красавец. - А я - твой хранитэл! - Он повернулся и ткнул лучезарным перстом в мешки с траурной надписью "Сахар". - А эта - гэксагэн...

Стоило смыслу грозных слов проникнуть в сознание, как оно немедленно стало меркнуть. Последнее, что удалось услышать Пепельнице, уплывая в небытие, - это разухабисто-ленивую гармонику да циничный тенорок анархиста Гриши из распахнутой форточки:

Пароход гребет

винтами битыми.

Будем рыбу мы кормить

вахабитами...