Евгений Лукин - Память огненных лет

— Трудно было? — участливо спросила Светланка.

Высокий, удлинённый залысиной лоб ветерана вновь пошёл морщинами. Явно не знал мужик, что ответить. Узкое серое лицо, впалые виски, малоподвижный взгляд.

— Ну вот ночной налёт… — проникновенно продолжала она. — Ведь если бы не вы со своим прожектором — ведь и зенитчики бы работать не могли, так?

— Так… — не сразу и как-то даже опасливо согласился ветеран.

— А фашисты, наверное, погасить старались… Стреляли по вам… по вас…

— Стреляли…

— Ну, Пётр Иваныч, миленький! — взмолилась Светланка. — Ну хоть что-нибудь! Боевой эпизод там, я не знаю, друзья-однополчане… Были ведь друзья-то?..

Собеседник надолго задумался. Потом сказал, пришамкивая:

— Были… Пашка был Грохов…

— И что он?

— Н-ну… дружили, да…

«Я с ним с ума сойду!» — в отчаянии подумала Светланка.

Дело происходило в «красном уголке» цеха мягкой мебели вблизи фанерного стенда «По ратной славе равняем шаг». В низком окошке нежно зеленела апрельская новорождённая трава. Беседа тянулась уже минут двадцать с гаком, а записывать по-прежнему было нечего.

— Про дальнейшую его судьбу ничего не знаете?

На узком морщинистом лице — недоумение, почти испуг.

— Чью?

— Друга вашего, Паши… Где он, что он?..

Ветеран с тоской поглядывал на дверь. Ничего он не знал о дальнейшей судьбе Паши Грохова. Но тут, к счастью его, дверь отворилась, и появился сменный мастер — улыбчивый живчик предпенсионного возраста.

— Долгонько вы! — бодро заметил он и дружески похлопал рабочего по спине. — Ну что, старый греховодник?.. Увидел молоденькую — и давай разливаться? Небось, все подвиги свои фронтовые расписал? Смотри, Петро, скажу супруге — она тебя живо на цугундер…

— Да мы, собственно… всё уже… — расстроенно сказала Светланка и со вздохом закрыла блокнот.

«Склероз огненных лет», — вот как это называется.

Первая осечка за два месяца. Обидно… Светланка обогнула фанерный «Знак качества» мегалитических размеров и двинулась в растрёпанных чувствах к двухэтажному зданию конторы.

А ведь, казалось, всё было продумано до тонкости. Соврать утром доверчивой редакторше, что статья уже написана, просто нуждается в уточнениях, зайти в цех, поговорить с ветераном, затем выждать, когда начнётся бюро парткома, и, вернувшись в редакцию, за пару часов без спешки накатать обещанные двести строк…

Кто ж предполагал, что попадётся такой ветеран!

Идущая навстречу женщина вежливо с ней поздоровалась. На мебельной фабрике Светланку уже знали в лицо. Не шутка, чай, — корреспондент многотиражной газеты. Почти начальство.

Поскуливали вдалеке циркулярки, пахло свежей стружкой и вообще веяло деревней. Земля припорошена опилками, как хвоёй в сосновой бору. Шум и зловоние издаёт один только увенчанный уродливыми циклонами цех ДСП, куда Светланку, слава богу, не посылали ещё ни разу…

Что ж ей теперь врать-то?..

А вдруг он вообще не воевал? Бывали ведь случаи, когда и документы подделывали, и медали незаконно цепляли… Ну как это: прошёл всю войну — и ничего не запомнил!..

Нет, одна надежда — на Аристарха. Лишь бы он никуда не увеялся. Может, присоветует что-нибудь…

К радости её, Аристарх, вальяжный красавец тридцати неполных лет, был на месте.

Когда Светланка два месяца назад впервые увидела будущего своего коллегу, она мысленно ахнула и с замиранием подумала: «Кобель…» Так оно и оказалось. Даже если разделить на шестнадцать всё то, что об Аристархе, округляя глаза, шёпотом рассказывала Светланке старушка редакторша, картина выходила достойная Рабле.

Умница, талант, но лентяй — редкостный. По традиции раз в месяц его собирались увольнять, однако Аристарх вовремя спохватывался, «шёл в народ» (как он это обычно сам называл) и приносил очерк, настолько блестящий, что даже неловко было публиковать сей шедевр в многотиражке. А на столе редакторши возникала отмытая бутылка, и в ней — белая лохматая хризантема, похожая на мордашку болонки.

Ну вот как его такого уволишь?

Поначалу было страшновато: не дай бог, начнёт приставать! Приставаний, однако, не последовало — и Светланка чуть не взбесилась. К счастью, до неё вовремя дошло, что Аристарх просто положил себе за правило не заводить интрижек на работе. В этом он был подобен лисе, которая тоже, говорят, никогда не крадёт кур рядом со своей норой.