Валентин Рич - Мушкетеры (Сошедшие с неба)

С трудом одолев узкую горловину, Халид, исцарапав руки и ноги, на четвереньках прополз по узкому ходу куда-то вбок. Потом ход кончился, и сколько мальчик ни шарил кругом, он нигде не мог нащупать вторую стенку.

Сначала он почти ничего не видел. Однако глаза его постепенно привыкли к полумраку, и Халид обнаружил, что он находится в большой пещере. Здесь было прохладно, но совершенно сухо.

Он сделал несколько осторожных шагов вдоль стены. Под его ногой зашуршали какие-то камешки. Халид нагнулся, поднял один из них и поднес к глазам. Сердце у него так и заходило ходуном, руки похолодели, а по спине поползли мурашки: перед ним лежал не камешек, а глиняный черепок. Значит, в пещере уже были люди!

Изо всех сил тараща глаза, Халид внимательно оглядел пещеру и заметил в дальнем углу две тёмные фигуры, похожие на человеческие, — одна стояла, а другая лежала. Мальчик прижался к стенке и, стараясь не дышать, так пристально всматривался в тёмный угол, что в конце концов перед глазами у него поплыли оранжевые круги.

Сколько он простоял зажмурившись, неизвестно, но, когда снова открыл глаза, сразу же понял, что фигуры, принятые им за людей, вовсе не люди, а просто-напросто высокие кувшины.

— Всемогущий аллах! — горячо прошептал Халид. — Всемогущий господь! — тут же поправился он. Переход мальчика в христианскую веру был одним из условий, поставленных дедушке Джафару отцом Филиппом. — Всемогущий господь! Пожалуйста, сделай так, чтобы эти кувшины были полны золотыми монетами. Здесь такое удобное место! Тебе ведь нетрудно, а дедушка расплатится со святым Гильомом за хлеб и возьмёт меня из монастыря домой. Очень тебя прошу!..

Как это ни странно, бог выполнил просьбу Халида. Правда, если бы он как следует подумал, то, может быть, сделал всё немного иначе. Но то ли бог забыл, что мальчишка неграмотен, то ли просто очень торопился. Во всяком случае, когда Халид кинулся к кувшинам и запустил руку сначала в один, а затем в другой, никаких монет он не обнаружил.

Но кувшины не были и пустыми. Из того, что стоял у стены, мальчик извлёк какой-то липкий свёрток. А кувшин, лежащий на полу, пришлось разбить. То, что было в нём спрятано, никак не хотело проходить сквозь горло. И оно было такое тяжёлое, что Халиду даже не удалось поставить кувшин стоймя.

«Вот это, наверно, и есть золото!» — подумал мальчик.

Завязав липкий свёрток в рубаху и обмотав рукава вокруг шеи, он полез наверх. Это оказалось не так уж трудно. Теперь узкий колодец был хорошо виден, и Халид легко находил выступы, в которые можно было упереться босыми ногами.

Упрятав рубаху под куст, мальчик снова спустился вниз. Со второй находкой — тяжёлым продолговатым предметом, похожим на гирю, — пришлось повозиться. Наконец Халид взвалил гирю на плечо и с большим трудом вскарабкался наверх.

Он отдышался, облизал сухие губы и стал рассматривать свои сокровища. Свёрток оказался рулоном из тонкой, очень старой, местами испорченной кожи. На ней были видны мелкие тёмные закорючки, ничуть не похожие ни на арабские буквы, которые показывал ему дедушка Джафар, ни на латинские, которые Халид видел в евангелии у отца настоятеля.

Гиря оказалась вовсе не из золота. Даже не из серебра! А просто из меди, самой обыкновенной меди — видимо, очень давно нечищенной и потому покрытой толстым чёрно-зелёным налётом.

Огорчённый тем, что бог не захотел выполнить его просьбу, да ещё в таком удобном месте, Халид долго сидел на корточках у входа в пещеру. Солнце начало клониться к западу.

Медная гиря была слишком тяжёлой, чтобы таскать её по горам. И Халид, подумав, спрятал её неподалёку от входа в пещеру — в расщелине между скалами. А кожаный свёрток он решил захватить с собой. Кто знает, может быть, эта старая кожа чего-нибудь да стоит и господин настоятель согласится принять её вместо проклятой козы?..

В коридоре старенькой гостиницы задребезжал телефон. Просили постояльца из третьего номера — господина Фернана Гизе.

Пожилой хозяин-араб не спеша поднялся на второй этаж и постучал в дверь.

Очень высокий, худой европеец в белой рубашке, заправленной в грубые парусиновые брюки, легкими шагами спустился по скрипучей лестнице.

Взяв трубку, он удивлённо поднял выгоревшие на солнце брови.

— Господин настоятель? Какая приятная неожиданность! Чем обязан? Уж не собираетесь ли вы возвратить мою грешную душу в лоно матери-церкви?