Лоис Буджолд - Память

– Нет, милорд, – терпеливо ответил Ченко. – Если вы когда-нибудь получите такую травму, которая повредит установленный внутри мозга чип, то вам будет уже не о чем беспокоиться. И нечем.

– О! Отлично.

– Хм-хм, – напевал Ченко, заканчивая с мониторами. – Да. Да. Длительность ваших конвульсивных проявлений на этот раз составила едва ли половину от продолжительности неконтролируемого припадка. Телодвижения тоже сглажены. Схожие с похмельем эффекты, о которых вы мне сообщали, также должны уменьшиться; постарайтесь в течение следующих суток понаблюдать за ними и рассказать о ваших субъективных ощущениях. Да. Это должно стать частью вашего обычного распорядка дня, все равно как чистить зубы. Проверяйте по телеметрической панели активатора ваш уровень нейромедиаторов, каждый день в одно и то же время: скажем, вечером перед тем, как ложиться спать. И когда он превысит половину – но до того, как он достигнет трех четвертей, – разряжайте хранилище.

– Слушаюсь, доктор. Так я уже могу летать?

– Завтра, – ответил Ченко.

– А почему не сегодня?

– Завтра, – повторил Ченко тверже. – После того, как я еще раз вас осмотрю. Будьте послушным мальчиком, милорд, пожалуйста.

– Похоже на то… что придется.

– На бетанские доллары я бы пари держать не стал, – пробормотал Ченко себе под нос. Майлз притворился, что не расслышал.

Леди Элис, подстегиваемая Грегором, назначила официальную церемонию императорской помолвки первым светским мероприятием беспокойного сезона Зимнепраздника. Майлз не был уверен, означало ли это императорскую твердую решимость, пыл новобрачного или ощутимый ужас Грегора перед тем, что Лаиса в любое мгновение может очнуться от своего любовного тумана, осознать грозящие ей опасности и сбежать так далеко и так быстро, как только сможет. Возможно, все три причины одновременно.

За день до церемонии на Форбарр-Султану и три близлежащих Округа обрушилась худшая за последние четыре десятилетия зимнепраздничная метель, заставив закрыться все коммерческие космопорты, снизив активность военных и поставив под вопрос прибытие находящегося сейчас на орбите вице-короля Сергияра. Взвихренный ветром снег свистел почти горизонтально мимо окон особняка Форкосиганов и с неудержимостью морского прилива наметал сугробы, достигавшие в отдельных столичных кварталах окон второго этажа. Поэтому благоразумно было решено, что вице-король граф Форкосиган не станет приземляться до следующего утра, а по прибытии отправится сразу в Императорский дворец.

От своего первоначального намерения – добраться до Дворца на собственном флаере – Майлз отказался в пользу поездки вместе с графиней и ее свитой на одном из лимузинов. Его основополагающий план выставить всех за дверь пораньше столкнулся с первой за этот день помехой, когда Майлз открыл дверь своего гардероба и обнаружил, что кошка Царапка, проникнув сквозь защиту особняка Форкосиганов с помощью вероломной кухарки, устроила себе гнездо на полу среди его сапог и упавших вещей. Где и родила котят. Шесть штук.

Царапка оставила без внимания его угрозы насчет того, как ужасающи будут последствия нападения на Имперского Аудитора. Она рычала из темноты шкафа в своей обычной шизофренической манере. Собравшись с духом, Майлз вызволил свои лучшие сапоги и мундир Форкосиганов ценой нескольких капель форской крови и отправил их вниз – спешно почистить – перегруженному делами оруженосцу Пиму. Появилась графиня, как обычно обрадованная ростом животного царства в ее владениях, заботливо прихватив с собой поднос с кошачьими лакомствами от матушки Кости (такими, что Майлз без колебаний пустил бы их на свой собственный завтрак ). Однако во всеобщем хаосе этого утра ему пришлось сойти вниз, на кухню, и выпросить свою еду там. Графиня уселась на пол и кудахтала над обитателями шкафа добрых полчаса, причем не только избежала рваных ран, но даже ухитрилась познакомится с каждым из пушистых извивающихся комочков, определить их пол и дать имя. Лишь после этого она сумела с ними расстаться и в спешном порядке отправилась одеваться.

Наконец караван из трех машин отъехал от особняка Форкосиганов, окруженный вздымающими тучами снега, которые поднимали лопасти их моторов. Пару раз затормозив перед перекрытыми улицами, они наконец проползли через последний сугроб и свернули в проем кованых железных ворот Императорского дворца. Там целая дивизия солдат и дворцовых слуг ценой отчаянных усилий сохраняла дорожки свободными от снега. Ветер, хотя он был по-прежнему неприятен, постепенно спадал – в сравнении с той опасной скоростью, какой он достигал прошлым вечером. «Кажется, и небо светлеет», с надеждой подумал Майлз.