Лоис Буджолд - Танец отражений

В центре стола стояла прозрачная холодильная камера. В ней лежала отрубленная кисть, а на ней – широкий серебряный перстень с камнем, похожим на черный оникс.

Внешность Марка Майлза встревожила. Он был готов увидеть следы явных травм от каких-то пыток, но тело Марка от шеи до лодыжек скрывал такой же серый тренировочный костюм, как и на самом Майлзе. Лишь кровоподтеки на лице и перевязанная нога подсказывали, чем он был занят в последние пять дней. Но лицо и тело Марка странно и нездорово распухли, а особенно жутко – живот. Он стал толще, чем тот коренастый, прочно стоящий на ногах человек в дендарийском мундире, которого Майлз видел прямо здесь каких-то пять дней назад, и куда дальше ушел от майлзовского почти-двойника, которого тот пытался спасти при налете на ясли клонов четыре месяца назад. На подобную тучность у другого человека – к примеру, у барона Фелла – Майлз и глазом бы не моргнул, но Марк… Не станет ли сам Майлз в один прекрасный день таким же, стоит ему сбавить темп? Ему внезапно захотелось дать себе зарок не есть сладкого. Элли уставилась на Марка с неприкрытым ужасом и отвращением.

Марк улыбался. Под его правой рукой лежала маленькая коробочка дистанционного управления. Указательным пальцем Марк прижимал кнопку.

Барон Фелл увидел кисть в холодильной камере и рванулся было к ней с радостным возгласом.

– Стоять, – произнес Марк.

Барон остановился, склонив голову. – Что такое? – встревоженно произнес он.

– Интересующий вас предмет в этой герметичной камере лежит на небольшой термогранате. Управляемой, – он приподнял руку с устройством дистанционного управления, – вот этим «выключателем мертвой руки». Есть еще вторая кнопка, не нажатая, в руках другого человека за пределами этой комнаты. Если меня парализовать или броситься на меня, он сработает. Если меня испугать, рука может соскользнуть. Если я слишком устану, палец поддастся. Если меня достаточно разозлить, я могу просто послать все к черту.

– Тот факт, что вы пошли на подобные приготовления, – медленно произнес барон, – говорит мне, что вам известна ценность того, чем вы обладаете. Вы не сделаете этого. Вы блефуете. – Он вперил пронзительный взгляд в Лилию.

– Не надо меня испытывать, – промолвил Марк, по-прежнему улыбаясь. – После пяти дней гостеприимства вашего сводного брата я нахожусь в по-настоящему недружелюбном настроении. Содержимое камеры представляет ценность для вас. Не для меня. Однако, – он глубоко вздохнул, – у вас есть нечто, для меня ценное. Давайте заключим Сделку, барон.

Фелл пососал нижнюю губу и пристально взглянул в сверкающие глаза Марка. – Слушаю, – сказал он наконец.

Марк кивнул. Две Дюроны поспешили принести стулья для Майлза и барона Фелла; телохранители выстроились вокруг. У охранников Фелла вид был такой, словно они напряженно пытаются что-то сообразить, глядя на коробку и на своего хозяина; дендарийцы в свою очередь не сводили глаз с охранников в зеленом. Фелл с официальным видом устроился в кресле, слегка улыбаясь; взгляд его был пристален.

– Чаю? – предложила Лилия.

– Спасибо, – ответил барон.

По кивку Лилии двое детей-Дюрон поспешили вон из комнаты. Ритуал начался. Майлз осторожно сел и крепко стиснул зубы. Что бы здесь ни происходило, он в это не посвящен. Это явно шоу Марка. Только он далеко не уверен, что Марк сейчас нормален. В здравом уме – да. Нормален – нет. Казалось, барон Фелл вот-вот придет к тому же умозаключению, разглядывая сидящего напротив за столом самозванного хозяина приема.

Противники молча ждали, меряя друг друга взглядами, пока не прибыл чай. Мальчик принес поднос и поставил его рядом с жуткой коробкой. Девочка налила всего две чашки лучшего, привозного зеленого японского чая Лилии – для Марка и для барона, – и предложила к нему печенья.

– Нет, – отказался от печенья Марк с отвращением в голосе, – спасибо. – Барон взял две штучки и одну надкусил. Марк попытался было поднять чашку левой рукой, но рука столь сильно тряслась, что он торопливо опустил чашку на стоящее на подлокотнике кресла блюдце, пока не успел расплескать чай и ошпариться. Девочка молча скользнула к нему и поднесла чашку к его губам; Марк отпил глоток, благодарно кивнул, и девочка устроилась с чашкой на полу возле его левого колена, готовая снова подать чай по первому слову.

«Ему чертовски хуже, чем он сейчас ухитряется показать», сообразил Майлз, и в желудке у него похолодело. Барон поглядел на дрожащую левую руку Марка, потом с большим сомнением – на правую, и неуютно поежился.