Джон Кэмпбелл - Лунный ад

— Не зазнавайся, — усмехнулся Баннер, настраивая окуляр. — С ним было просто. Кроме того, у него имелись изначально сильные антисоциальные склонности.

— И щас ессь, — поправил его Клуг, несколько накренившись.

Баннер больше не обращал внимания на своего беспутного товарища. Сцена, которую он увидел в трубу, захватила его целиком. Рэндольф Меллорс вышел из магазина, когда миз Маджрок подкатила свою коляску и поставила ее на тормоз. Меллорс стоял в винно-красном солнечном свете с перекинутым через плечо плащом, развязно заложив большой палец за пояс. Он даже не спросил женщину о цели ее визита, а нахально объявил, что она может сама взять, что ей нужно. Когда миз Маджрок вошла в магазин, Рэндольф огляделся по сторонам и быстро нагнулся над коляской. В сумерках было видно, как он торопливо сунул в рот наполовину обсосанную мятную палочку.

Даже с высоты обрыва Баннер мог слышать вопль протеста, вырвавшийся из коляски. Меллорс шагнул с тротуара в пыль, завернул за бензоколонку и показал нос лавке Лампкина. Затем, покачивая плащом и что-то насвистывая, пошел по окружному шоссе № 2 на закат.

— Он улыбался! — радостно вскрикнул Баннер. — Он по-настоящему улыбался! Может, через месяц, а может, и меньше, он совершит преступление — замечательное преступление!

Баннер щелкнул пальцами.

— Все в порядке, Клуг, Рамсгейт — собирайтесь! Нам нужно в следующий город. На очереди сексуальный маньяк. Ну, я покажу этим бюрократам! — В праведном негодовании Баннер погрозил кулаком краснеющим соснам. — Они хотели уничтожить преступность? Решили переделать преступников в паинек? Законно это или нет, но я докажу, что они не имеют права вмешиваться в дела свободных предпринимателей. Им не удастся разрушить мой бизнес!

— Прркрасно, — сказал доктор Клуг. — Вам харрашо, мне харрашо.

— Будьте уверены, все будет отлично! — вскричал старый иссохший скелет. — После десяти лет бюрократии… я почти банкрот… ну нет, не на того напали. — Он обнял необъятного Клуга, и его шельмовское лицо просияло. — Наконец-то, наконец-то «Баннер Ньюспейперс» получит сенсации, которые достойны печати!

Раль плыл — слабая волна электрического импульса в пустоте Вселенной. Он смутно сознавал, что умирает, проваливается в ничто и скоро превратится в нечто бессмысленное, бездушную пустую оболочку без сознания и единения. Но ничего уже нельзя было сделать; его гибкий импульс распался на миллиарды различных мыс-леформ, и выхода из ситуации не предвиделось.

Его импульс содрогнулся от воспоминания о Великой Системе, существовавшей бессчетное количество веков назад. Тысячи похожих на него импульсов, объединенных в единое целое в пустынном пространстве космоса; тысячи импульсов, колеблющихся, меняющих мысли и эмоции, связанных друг с другом в одну центральную Великую Систему, эту огромную хрупкую кристаллообразную электрическую структуру.

И они давали друг другу жизнь, пополняя свои силы за счет друг друга и существуя во Вселенной тысячелетие за тысячелетием.

До Катастрофы. Со временем появились импульсы, которые устали от старой системы объединения и захотели создать новую; они противостояли другим импульсам, более спокойным, которые упрямо придерживались старого образца. Мятежники, как их называли, создали новую тщательно продуманную систему. В результате две структуры наложились друг на друга, вступили в противоречие и взорвали все сообщество.

Только слабый импульс Раля выжил после Катастрофы. Он был сильно поврежден и не мог двигаться; в течение тысяч лет после взрыва он дрейфовал в темноте, ожидая сигнала от другого импульса, с которым мог бы вступить в контакт. Но сигнала не было, и Раль от слабости и голода начал медленно превращаться в иную систему, которой никогда не существовало в старом сообществе.

Он превращался в каннибала.

Только центральная мыслеформа, которая поддерживала в нем жизнь, могла найти импульс и поглотить импульс; втянуть свободный импульс в его неустойчивую оболочку и приспособить к системе. За счет этого Раль жил, за счет этого мог просуществовать, создавать новые импульсы и находить свободные, съедать их и приспосабливать к своей системе.

Но длительный процесс распада почти закончился; он мог переформировывать свои мыслеформы ценой огромных мук и усилий, а о том, чтобы создавать новые, не могло быть и речи. Он понимал это и медленно готовился к выполнению последней команды отключения — команды смерти.