Пол Керни - Путь к Вавилону

Наверное, ползала отделяло места Ривена от высокого стола, где восседала местная знать и благородные гости, где собрались бароны и блистала подле своего супруга леди Джиннет. Ратаган и Мертах сидели напротив него. Айса — подле него, как обычно. Ривен перехватил взгляд Байклина, и тот грустно усмехнулся. В течение всего праздничного обеда ему предстоит изображать радушного хозяина и учтиво отвечать на расспросы баронов Раларта. Как ни прискорбно, но это, в частности, подразумевало, что он вынужден оставаться относительно трезвым. Ратаган торжественно пообещал, что выпьет за Байклина его долю зля, дабы доброе пойло не пропало зря в это тяжкое для него время.

Джиннет не сводила с Ривена взгляда. Глаза ее — карие, точно мокрые камушки янтаря на морском берегу, — захватили его. Ее волосы, распущенные по плечам, ниспадали черной волной, оттеняя серебряный венец на ее голове. Платье имело глубокий вырез, выставляющий на всеобщее обозрение ее кремовые плечи и ложбинку меж грудей. На шее — тоненькая цепочка с единственным кулоном, сверкающим, словно звезда. Ривен вдруг воспылал желанием — оно жгло раскаленным углем, и он вспомнил ту пору, когда он держал это тело в своих объятиях, прикасаясь к самым сокровенным его изгибам.

Но та женщина, которую он обнимал когда-то, теперь стала прахом в могиле над суровым морем, и любовь его умерла вместе с ней. Он спокойно встретил взгляд Джиннет. Улыбка ее дрогнула. Она отвернулась и принялась нашептывать что-то на ухо своему мужу. Тот слушал внимательно, даже, можно сказать, почтительно, и Ривену вдруг вспомнился Хью в те моменты, когда он встречался с Дженни, и ему пришло в голову, что, вероятно, и в этом мире существуют какие-то логические законы. Пусть искаженная, странная, но все-таки логика.

Грянула музыка. Забил маленький барабан. Заунывно заныла волынка. Зал наводнили слуги с громадными блюдами, заставленными всякой снедью и кувшинами с элем. Ривен потряс головой, отгоняя наваждение, — до него вдруг дошло, что он уже довольно долго тупо пялится невидящим взором в пространство. Ратаган, перегнувшись через стол, наливал ему темное, пахнущее солодом пиво, не переставая говорить, но Ривен никак не улавливал смысла слов. Пиво, которое он уже выпил сегодня в изрядных количествах, затуманило ему мозги. Свет факелов и высоких свечей резал глаза. У него закружилась голова. Но тут Ривен почувствовал у себя на плече чью-то руку, и Мадра склонилась над ним, опуская на стол поднос. Ее волосы коснулись его руки. Ему хотелось зарыться лицом в эти мягкие волосы, погрузиться в желанную тьму, но холодные пальцы ее прикоснулись к его затылку, и голова Ривена остыла. Мадра ушла, одарив его быстрым взглядом своих проницательных глаз — блестящих и черных, как шкурка выдры. И улыбка ее тоже была как дар.

Холодный влажней нос ткнулся ему в колено, — он протянул Флейте под стол кусок оленины. Или, может быть. Барабану. Волк взял мясо с руки осторожно и нежно, будто котенок, и лизнул его в ладонь. Ривен поймал на себе взгляд Мертаха. Изменяющий Облик загадочно ухмыльнулся, как какой-нибудь гном.

– Ты мне его не балуй. И так половина тех, кто сидит в зале, будут сегодня подкармливать эту парочку. — Он поднял кружку, блестящую капельками влаги. — Здоровья вам, полной жизни и счастья. И времени, чтобы всем этим насладиться.

Собравшиеся за их частью стола — в основном, стражи — подняли свои кружки. Грянул ответный тост, в котором выделялся голос Ратагана. Ривен сделал добрый глоток холодного пива и ощутил, как оно охладило горло и тут же согрело его нутро. В голове прояснилось.

В зале стало жарко и шумно. Пиво и вино развязали языки. Пирующие терзали куски говядины, баранины и оленины, не забывая зажаренных куропаток и фазанов, хрустели яблоками, грушами, сладким луком, вгрызались в сыр и ржаной хлеб, запивая все это вином или пивом. Немногочисленным дамам, присутствующим на пиру, дана была привилегия пить из хрустальных или серебряных кубков. Бутыли вина загромождали стол, точно этакие молчаливые стражи. Кости бросали прямо на пол, борзые ссорились из-за них, но всегда уступали волкам Мертаха, если Флейта или Барабан проявляли вдруг интерес к какому-нибудь кусочку. Перекрикивая друг друга, стражи хвастались подвигами в былых стычках и на охоте, бароны — фамильной историей и тем, чей род древнее. Причем чем больше они выпивали эля, тем менее правдоподобными становились их доводы. Ривен наблюдал за тем, как Брагад, размахивая руками, что-то доказывает Байклину, задумчиво потягивающему вино. Холодный пристальный взгляд Маско остановился на Ривене, а затем вернулся к Джиннет. Она склонилась к нему, чтобы что-то сказать. В суете, царившей за столом, никто не обращал на них внимания. Лионан, местный щеголь, прикрывшись рукой, вел разговор с мрачным Маллахом, который угрюмо вливал, в себя пиво, пялился на девиц, прислуживающих за столом, когда те проходили мимо него, и задумчиво посасывал свой черный ус. Глаза Гвилламона горели, словно зеленые огоньки в тумане. Он улыбнулся, поймав блуждающий взгляд Ривена, и поднял свой кубок в приветствии. Ривен тоже поднял свой бокал, хотя и без улыбки. Он вспомнил колдуна с серо-стальными очами из своей второй книги. Быть может, Гвилламон и есть тот колдун. Теперь, когда все они восседали в нескольких ярдах от него, Ривену было трудно вспомнить, о ком из этих людей он писал в своих книгах.