Дмитрий Коростелев: Пока бог спит

Ртуть — в ужасе отпрянул Демьянов. Прочь, прочь с поганой свалки, на сегодня отбросами уже надышался. Покинув пределы центральной помойки, сделав еще пару кругов вдоль старых трущоб, Виктор направился к центру. Необходимо было найти место для ночлега, радиоактивная трущоба для подобного мероприятия подходила мало. Не торопясь, вымотанный до предела, он пошел в сторону метро.

Зеленая, свежая трава приятно щекотала лоб. Идеально голубое небо радовало глаз. Теплый летний ветерок скользил по ветвям черемухи. Вот, с дерева, на паутинке спустился маленький черный паучок. Толкнул его пальцем, тот неловко вертыхнывшись, упал в густую сочную траву. С обеда солнце палило нещадно. Пить хотелось невмоготу, лишь приятно щекотали неба вязкие волокна ягод черемухи.

Побежал к прозрачному, по берегам заросшему осокой пруду. Караси, стаями плавали у берега, без труда можно разглядеть серебристые, с широкими плавниками спины.

Пруд так и кишел разнообразной живностью. Сегодня утром отец, поймал огромную, в пять килограммов щуку. Вот, и голод дал о себе знать, неприятно поскребывая по стенкам желудка.

Прытко, как лисица, побежал к дому. На пороге ждала с кувшином парного молока румяная загорелая мать. Кажется она красивая, никак не удается разглядеть лица…и отчего то так щемит в животе….изображение размылось, краски поблекли, и Шурка обнаружил себя в том же старом, грязном доме, на полу кровавые плевки….

Неужто произошедшее было всего лишь сном, навеянным больным воображением, не может быть. Родители, отец и мать, где же вы, почему бросили меня…

Найти, найти их любой ценой. Браслет злорадно сверкнул в полумраке заколоченного подвала. И вот уже размытая тень неслась по суровым улицам, направляясь к давно забытому месту — Детскому дому.

Вагон метро оказался забитым до невозможного, в очередной раз Виктор ощутил себя одинокой сардиной в переполненной банке. Через две остановки вышел, не в силах противостоять наплыву пассажиров, с явным удовольствием покинув затхлое помещение метрополитена. Остальную часть пути решил преодолеть пешком. На улице, казалось погода немного разгулялась, ливень прекратился, кое-где в рваных прорезях неба клоками проглядывали тусклые блики солнца. Когда Виктор проходил мимо старого детдома, счетчик Гейгера бешено заколотился. Не может быть! — удивился парень, немыслимо, чтобы парень по собственной воле вернулся сюда. Хотя чем черт не шутит, Демьянов рванул вверх по старым, подгнившим, местами выщербленным ступеням. — пока бог спит, — закончил пословицу внутренний голос.

Шурка неторопливо шел вдоль широкого, выкрашенного свежей синей краской коридора. Знакомые, до рези в глазах места, старые плешивые двери. Этажом выше кабинет директора. Мимо проходили незнакомые ребята, девчонки, с удивлением разглядывали странного паренька. Вот, самый высокий из толпы решил было подкатить к неизвестному лоху, но заметив в костлявой ладони маленький, с глушителем пистолет, поспешно ретировался. Вот, заветная дверь, в этот кабинет Шурку вызывали дважды, и в обоих случаях дело заканчивалось побоями. Теперь, бояться было некого и незачем. Человек с пистолетом, как известно смелее человека, лишенного оной демонстрации силы. Толкнув ногой двустворчатую дверь, Шурка смело вошел в помещение. Директорша что-то записывала в журнале, но увидев его на пороге, прервала нудное занятие. В ее глазах поочередно сменялись удивление, недоумение, рассерженность, ярость. Ярость сменилась страхом — маленькая черная машинка для убийств была направлена в ее сторону.

— Что тебе нужно? — пролепетала она, нервно теребя подкладку халата.

— Сведения, ничего больше, Валентина Нестеровна, — монотонно вежливо декламировал Шурка.

— Кто ты?

— Ваш бывший воспитанник, Александр Веселкин.

— Ах, это ты! Тут тобой милиция интересовалась, и не удивительно! — по привычке повысила голос директорша, но вдруг вспомнив в каком она положении, немедленно заткнулась.

— Итак, — спокойно продолжил Шурка, — меня интересует следующее, как и при каких обстоятельствах я попал в ваш детдом.

— Ха, — озлобилась директорша, — как и все, — брошенный ты, ублюдочный найденыш.

— Документы, на стол, старая гнида, — взбеленился невозмутимый доселе парень, — пистолет в руках дернулся, гипсовая статуя Ленина за спиной директорши рассыпалась в меловую крошку.

Ничто так не подгоняет человека, как страх за собственную шкуру. Через три минуты перед Сашкой лежало полное досье на него самого. Открыл первую страницу, с фотографии глядел маленький семилетний пацаненок, далее следовала следующая информация: