Осенние визиты

связи, созданная лет десять назад в Штатах, и охватившая весь мир.

Принципиально бесплатная, живущая на энтузиазме участников. Любимое место

общения.

Что он хочет написать сейчас, тем сотням людей, с которыми дружит, спорит,

ругается в виртуальном мире электронных ярлычков? Тем, кто читает его книги

задолго до выхода, со жгущего глаза экрана, спорит с автором, отвешивает

комплименты или ехидно замечает - "раньше ты писал лучше"? Кто они для него -

не имеющие ни возраста, ни лица, живущие где-нибудь в Твери или Абакане,

любящие тот дурацкий жанр литературы, с которым он связался раз и навсегда?

"Это не Тимофей Озеров, это Ярик Заров. Привет всем."

Он помедлил, потом добавил еще одну строчку:

"Я устал."

В прихожей затренькал звонок, и Озеров, отставив бутылку, вышел. Ярослав

коснулся клавиатуры, записывая короткое письмо.

Все-таки к водке он не привык.

Слишком недавно она вошла в обиход - три-четыре визита, десять-двенадцать

поколений назад...

"Я очень устал", - набрал Визитер на клавиатуре. Посмотрел, как мелькают

строчки на экране компьютера, пакующего его письмо. Скицин кашлянул за спиной:

- Слушай, серьезно, ты никуда сегодня не поедешь. Знаешь, что у нас в Москве

нынче творится? Сплошные перестрелки. Сегодня в ботаническом саду какого-то

деда шлепнули.

- Его не застрелили, Степа, - Визитер сунул руку за отворот пиджака, достал

пистолет.

- Ого, - Скицин взял оружие. - Газовый?

- Да, к сожалению.

- Ты рехнулся. Казахская лицензия недействительна в России.

- Плевать, - Визитер забрал оружие, встал. - Пойду я, Степан.

- Я очень не советую, - Скицин казался более чем встревоженным. - Какой смысл,

ночуй у меня! Матушка и сестра явно на даче остались, так что никаких проблем

не возникнет! - Он покачал головой: - Ты делаешь какие-то глупости, Ярик.

- Знаю, - Визитер кивнул. - Все сейчас глупо. Драться с дураками, дружить с

умными, писать книги и лечить людей - все несвоевременно. Уже несвоевременно.

- А что тогда ты считаешь правильным?

- Что правильно... - Слава посмотрел в окно. - Взять мир за горло. Швырнуть на

колени, чтобы каждый понял свое место. И погнать вперед, к счастью. Пинками.

Скицин молчал, глядя на него. Тихо сказал:

- Ты ведешь себя так, словно на днях тебе явился ангел. И возвестил, что

Господь уходит в отпуск, и поручает тебе присматривать за человечеством.

- Если даже и так, что в этом трагичного?

- Ничего. Просто учти, что пинки придеться отвешивать и по моей внушительной

заднице. Мне очень не нравится, когда меня ведут к светлому будущему.

Визитер кивнул:

- Это меня и смущает. "Что такое счастье - каждый из них понимал по-своему..."

Пойду я, Степан.

- Я провожу тебя до остановки, - Скицин отвел взгляд. - Если ты решительно не

хочешь продолжить посиделку.

- Мне надо кое-что написать. Извини.

Ему казалось - или Визитеры уже успели так нагадить в городе? Ярослав ехал в

полупустом вагоне метро, сквозь тяжесть опьянения всматриваясь в лица. Люди

казались напуганными. Потерявшими не то что "уверенность в завтрашнем дне", а

просто веру в следующий час.

Зарову хотелось узнать, чем закончилась схватка. Хотелось услышать ехидный

комментарий Славы - и провалиться в сон. Хорошо они посидели, что ни говори.

Особенно, после того как к Тиме ввалились Птицин - с криком "где мой любимый

писатель?" и Володин, молча ткнувший его под ребра, и ласково сообщивший - "а,

приехал, монстр..."

Хороший был вечер. С перемыванием косточек десятку его коллег, обсуждением

слепцов-издателей и придурков-книгопродавцев... из числа которых деликатно

были исключены присутствующие.

...Ярослав вышел из метро около полуночи. Не самое полезное для здоровья

время. Он пристроился к маленькой группке людей, шедших в нужном направлении,

и прошел с ними почти до самого дома. Нырнул в тускло освещенный подъезд,

быстро поднялся по лестнице, отпер дверь.

Глупо, все-таки, было бы получить по затылку от какого-нибудь обкуренного

юнца.

Горел свет. По всей квартире. В прихожей, в кухне, в комнатах.

Было очень тихо. Он захлопнул дверь, шагнул.

- Слава!

Тишина.

Заров, не раздеваясь, прошел в комнату. Никого. Мелко исписанный лист бумаги

на столе, придавленный плейером. Рядом - револьвер.

Ярослав сел у стола. Опьянение пропало, словно он сунул голову под ледяную

воду. Он взял листок, где его почерком были написаны чужие слова.