Филип Дик - Лабиринт смерти

— Говори за себя, — возразила Мэри. — Я‑то сразу поняла, что эта… штуковина нас не довезет.

— Мой кот жив, оказывается, — поведал ей Сет.

— Нет у тебя никакого кота.

Сет схватил жену за руку, остановив движение вилки.

— Ходящий обещал, что все будет в порядке. Мы доберемся до Дельмака–Ноль, и я получу новую работу.

— Ты хоть спросил, что это за работа?

— Нет. А разве надо было спрашивать?

— Вот же олух. — Она рывком высвободила руку и воткнула в мясо вилку. — Ладно, расскажи хоть, как Он выглядел.

— А ты что, разве сама не видела Ходящего?

— Не видела, и тебе это известно.

— Он красив и вежлив. Простер длань, благословил меня.

— Значит, явился в человеческом облике. Любопытно. Приди Он в виде женщины, ты бы не стал слушать…

— Жаль мне тебя, — перебил Сет. — Ради твоего спасения Он бы не пришел. Ты ведь этого не стоишь.

Мэри бросила на стол вилку и уперла в мужа взгляд, полный звериной ярости. Какое‑то время оба молчали.

— Полечу‑ка я один на Дельмак–Ноль, — сказал в конце концов Сет.

— Да что ты говоришь? Неужели всерьез? Полетишь без меня? Черта с два! Чтобы я тебя одного отпустила? Без моего присмотра ты…

— Ладно, ладно, — ехидно произнес он. — Так и быть, можешь составить компанию. Иначе тебе придется связать жизнь с Госсимом, а я этого даже такому врагу не… — Он не договорил — кончился воздух в легких.

Мэри молча вернулась к еде.

— Вы над поверхностью Дельмака–Ноль, высота одна тысяча миль, — прогремел в ухо Бену Толчифу головной телефон. — Пожалуйста, переключитесь на автопилот.

— Я и сам умею садиться, —ответил гарнитуре Бен и засмотрелся на раскинувшийся внизу мир, залюбовался его красками.

«Облака, — решил он. — Естественная атмосфера. И это — ответ на один из моих бесчисленных вопросов».

У него полегчало на душе, пришла уверенность. А затем возник следующий вопрос, от которого убавилось эйфории: принадлежит ли этот мир к числу Господних?

Приземлился он без труда. Потянулся, зевнул, рыгнул, расстегнул ремень безопасности, встал, враскачку прошел клюку, откинул его крышку, вернулся в кабину управления и заглушил реактивный двигатель. Заодно прекратил подачу воздуха. Вот вроде и все. Он взобрался по железным ступенькам и неловко выпрыгнул из люка на грунт.

К космодрому примыкал ряд домов с плоскими крышами — крошечная колония. В направлении носача шагало несколько человек, видимо, с намерением поприветствовать вновь прибывшего. Бен помахал руками, радуясь тяжести перчаток из кожзаменителя–полимера; они, как и другие детали громоздкого скафандра, добавляли веса его соматическому «я».

— Привет, — обратился к нему женский голос.

— Привет, — взглянул на подошедшую Бен.

Она носила темный рабочий халат и темные же брюки; наряд очень шел к простецкому круглому веснушчатому лицу.

— Это Господний мир? — спросил он, неторопливо двинувшись навстречу.

— Это не Господний мир, — ответила молодка, — но странностей тут хватает. — Она махнула рукой в сторону горизонта, а затем протянула ее Бену, сопроводив жест дружелюбной улыбкой. — Бетги Джо Бем, лингвист. Вы — либо мистер Толчиф, либо мистер Морли. Все остальные уже здесь.

— Толчиф, — ответил Бен.

— Давайте я представлю других. Вот этот пожилой джентльмен Берт Кослер, наш сторож.

— Рад с вами познакомиться, мистер Кослер. — Рукопожатие.

— Я тоже рад знакомству, — закивал старик.

— Мэгги Уолш, теолог.

— Рад с вами познакомиться, мисс Уолш. — Рукопожатие. Симпатичная девица.

— А я рада познакомиться с вами, мистер Толчиф.

— И гнац Таг, термопластика.

— Привет.

— Привет. — Чересчур сильное, даже грубое давление на кисть. Мистер Таг Бену сразу не понравился.

— Доктор Милтон Бабл, медперсонал нашей колонии.

— Приятно познакомиться, доктор Бабл. — Рукопожатие.

Пухлый коротышка Бабл носил пеструю безрукавку. Выражение его лица показалось Бену весьма странным.

— Тони Дункельвельт, фотограф и почвовед.

— Рад встрече. — Рукопожатие.

— А этот господин — Уэйд Фрэйзер, психолог. — Долгое, чопорное пожатие руки Бена грязноватыми и влажными пальцами Фрэйзера.

— Глен Белснор, электроника и компьютеры.

— Очень приятно. — Сухая, жесткая кисть уверенного в себе технаря.

Подошла, опираясь на клюку, долговязая старуха с бледным, но одухотворенным породистым лицом.