Феликс Пальма - Карта времени

Эндрю отступил к стене и поспешно вытер слезы: на улице вновь послышались шаги. Кто-то свернул под арку и приближался к входной двери. Это мог быть только Потрошитель. От шарканья его ботинок душа Эндрю покрылась ледяной коркой. То были шаги хищника, хладнокровного, спокойного, уверенного, что жертва никуда не денется. Высунув голову, Харрингтон в ужасе наблюдал, как злобный великан неспешно идет по двору к двери его возлюбленной, внимательно глядя по сторонам. Эндрю охватило странное чувство: то, о чем он читал в газете, теперь происходило у него на глазах. Это было все равно что смотреть спектакль по пьесе, которую знаешь наизусть, и гадать, как актеры на этот раз сыграют давно знакомую сцену. Потрошитель остановился у двери и, в последний раз оглядевшись, потянулся к окну, дословно следуя заметке, которую Харрингтон восемь лет носил в кармане пиджака; заметке, благодаря немыслимому временному скачку, превратившейся из описания преступления в предсказание. Но теперь здесь был Эндрю, а значит, предсказание могло и не сбыться. Молодому человеку предстояло дописать уже законченную картину, добавить лишний мазок к «Трем грациям» или «Девушке с жемчужной сережкой».

Убедившись, что Мэри одна и на помощь ей никто не придет, Потрошитель удовлетворенно ухмыльнулся, явно радуясь случаю разделать очередную жертву не спеша и в приятной обстановке. Эта ухмылка так взбесила Эндрю, что он едва не бросился на убийцу, позабыв о том, что должен стрелять. Расправа на расстоянии, при посредничестве пистолета, теперь казалась ему чересчур хладнокровной, стерильной. Охватившая Эндрю ярость требовала совершенно иного выхода. Задушить негодяя голыми руками, забить до смерти рукояткой револьвера, медленно растерзать, вырвать из тела проклятую душу. Эндрю рванулся было к своему врагу, но вовремя сообразил, что габариты Потрошителя и отсутствие опыта рукопашных схваток определенно не оставляют ему шансов на победу и лучше положиться на огнестрельное оружие, чем на силу мускулов.

Потрошитель с благодушным любопытством взирал на незнакомца, недоумевая, откуда он взялся. Эндрю предусмотрительно остановился в нескольких метрах от него, как ребенок, который опасается приближаться к клетке со львом. Разглядеть лицо преступника в темноте было невозможно, но Харрингтон решил, что это к лучшему. Молодой человек поднял револьвер и, как наказывал Чарльз, прицелился в грудь. Если бы он выстрелил сразу, без колебаний и размышлений, подчиняясь мгновенному импульсу, все прошло бы без осложнений, быстро и гладко, как успешная хирургическая операция. Но Эндрю, к несчастью, задумался, осознал, что ему предстоит выстрелить не в оленя и не в бутылку, а в человека, и эта мысль парализовала его, заставила палец застыть на спусковом крючке. Потрошитель повернул голову, удивленно и насмешливо вскинул бровь, и Эндрю почувствовал, что рука, сжимающая револьвер, дрожит. Это обстоятельство окончательно лишило его воли, и Потрошитель успел воспользоваться секундами промедления, чтобы выхватить из-под пальто нож и броситься на противника, метя ему в яремную вену. Прыжок хищника вывел Эндрю из оцепенения. Ночную тишину разорвал звонкий, лаконичный одиночный выстрел. На груди у Потрошителя расплылось темное пятно. Продолжая целиться, Эндрю смотрел, как он, шатаясь, отступает назад. Опустив наконец горячий и влажный пистолет, Харрингтон подивился, что остался невредимым после столь яростной атаки. И тут же почувствовал резкую боль в левом плече. Не отрывая глаз от Потрошителя, качавшегося из стороны в сторону, как вставший на задние лапы медведь, Эндрю ощупал плечо и понял, что лезвие, хоть и не достало до его горла, вспороло пиджак и разрезало кожу до мяса. Однако, судя по тонкому ручейку крови, рана была не слишком глубокой. Потрошитель тем временем продолжал бороться за жизнь. Сделав несколько неуклюжих шагов назад, он начал сгибаться пополам, а окровавленный нож выпал из его руки, звякнул о брусчатку и растворился во тьме. Раненый издал хриплый стон, рухнул на одно колено, будто отдавая своему убийце королевские почести, и снова застонал — на этот раз тонко и прерывисто. Потрясенный видом столь мучительной агонии Эндрю оттолкнул Потрошителя, и тот как подкошенный рухнул на мостовую.

Харрингтон опустился на колени, чтобы проверить, мертв ли злодей, но тут дверь каморки распахнулась, и на пороге возникла встревоженная шумом Мэри Келли. С большим трудом поборов желание взглянуть в лицо той, кого он восемь лет считал умершей, Эндрю резко отвернулся, вскочил на ноги и бросился прочь. Вслед ему летел истошный крик: «Убийца! Убийца!» Выскочив из арки, он решился обернуться и в неровном свете из распахнутой двери увидел, как Мэри склоняется над трупом, как она бережно, почти с нежностью закрывает мертвые глаза тому, кто в другой жизни, теперь казавшейся сном, страшно искромсал ее ножом.