Джордж Мартин - Умирающий свет

Всему виной была смерть Джанасека – так говорил себе Дерк – и более того, обстоятельства его смерти. Если бы Гарс умер иначе, Викари стал бы мстителем более яростным, более страстным и более непобедимым, чем Мирик и Бретан, вместе взятые. Но то, как это случилось, убедило Джаана в том, что тейн предал его, охотился на него как на зверя или оборотня, и это убеждение разрушало его волю. Сколько раз, находясь с айронджейдом вместе в маленьком дозорном помещении, Дерк испытывал желание сказать ему правду, кинуться к нему и закричать: «Нет, нет! Гарс невиновен, Гарс любил вас, Гарс отдал бы за вас жизнь!» Но Дерк молчал. Если Викари погибал, пожираемый меланхолией, ощущением предательства и полной утраты веры, то правда погубила бы его намного быстрее.

Таким образом проходили дни, «болячки» разрастались. Дерк смотрел на своих компаньонов с чувством возрастающего беспокойства. Руарк ждал освобождения, Гвен жаждала мести, а Викари – смерти.

В первый день дозора дождь лил всю вторую половину дня. С самого утра небо на востоке затянули облака, которые, сгустившись, превратились в черные тучи, поглотившие Толстого Черта вместе с его детьми. Стало темнее обычного. Около полудня разразилась буря. Сторожевая башня сотрясалась под могучими порывами завывающего ветра. Потоки коричневой воды бурлили на улицах города, низвергались в сточные канавы, выложенные глоустоуном. Когда, наконец, солнца выглянули из-за туч, они уже клонились к западу. Лартейн сиял. Его сверкающие мокрые стены казались чистыми и новыми, словно в город пришла вторая жизнь, а с ней и надежда. Но это был первый день дозора.

На второй день все вернулось на свои места. Хеллей медленно катился по своей красной дорожке по небу, внизу тускло светился Лартейн, и ветер принес обратно из Парка всю ту пыль, которую смыл вчерашний дождь. На закате Дерк заметил аэромобиль. Он появился черной точкой высоко в небе над горами, пронесся над Парком, потом развернулся и полетел к городу. Дерк внимательно следил за машиной в бинокль, поставив локти на каменный подоконник узкого окна. Он видел ее впервые – совершенно черную стилизованную летучую мышь с широкими крыльями и огромными фарами-глазами. С ним дежурил Викари. Дерк подозвал его к окну, но Джаан не проявил к ней интереса.

– Да, я знаю эту штуку, – сказал он. – Она не имеет к нам никакого отношения. В ней всего лишь охотники из Сообщества Шанагейт. Гвен видела, как они улетали сегодня утром.

Машина тем временем скрылась из виду, затерявшись среди зданий Лартейна, и Викари вернулся на место, оставив Дерка наедине с его мыслями.

В последующие дни он видел шанагейтов несколько раз, и ему казалось, что эти люди существуют в каком-то другом измерении. Странно было видеть, как они прилетали и улетали, как будто ничего не случилось, как будто Лартейн оставался мирно доживавшим свои век городом, как будто никто не погиб. Они жили рядом, но оставались ни к чему не причастными. Дерк представлял, как они, вернувшись на Верхний Кавалаан, будут рассказывать о том, какой скучной и лишенной событий была жизнь на Уорлорне. Для них словно ничего не изменилось: Крайн-Ламия продолжала выть свою погребальную песнь, Челлендж был полон света и жизни. Дерк завидовал им.

На третий день Дерк проснулся от особенно страшного сна, в котором он сражался с Бретаном один на один. После этого он никак не мог уснуть. Гвен, свободная от дежурства, расхаживала взад и вперед по кухне. Дерк, наливая себе пива в кружку, слушал, что она говорила.

– Они должны быть здесь, – жаловалась она. – Я не могу поверить, что они до сих пор ищут Джаана. Наверняка к этому времени они уже должны были понять, что произошло! Почему они не возвращаются?

Дерк только пожал плечами и выразил надежду, что никто из них вообще не появится и что уже недолго осталось ждать «Терик не-Далир». Как только он сказал это, Гвен вспыхнула и сердито крикнула:

– Мне нет до этого дела!

Потом она густо покраснела, подошла к столу и села. Из-под широкой зеленой повязки на голове смотрели измученные глаза. Она взяла Дерка за руку и, запинаясь, поведала ему, что Джаан не прикасался к ней со дня смерти Джанасека. Дерк сказал, что все у них наладится, когда придет корабль, и они благополучно покинут Уорлорн. Гвен, улыбнувшись, согласилась с ним и через некоторое время заплакала. В конце концов она ушла, а Дерк вернулся к себе, достал свой говорящий камень и, зажав его в кулаке, предался воспоминаниям.