Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры

Удар, обманный финт, прыжок... Теплый воздух овеял щеку... Острая боль в бедре - вторая царапина алеет рядом с первой... Капает кровь... Сконцентрироваться, закрыть ранку... Не время! Сила течет с небес, омывает мышцы, вливается в клинки... Они полыхают, как два колдовских факела...

В какой-то миг Конан понял, что колющие удары не дадут ничего. Ему противостояла кукла, а не человек; он мог поразить бледнокожего в сердце или печень - вернее, в те места, где полагалось находиться сердцу или печени - и все же проиграть. Тут требовалось нечто иное...

Упав, он быстро перекатился по песку, вытягивая вперед руки; кончики лезвий чиркнули по левой лодыжке голема. Тот пошатнулся.

- Кром!

Киммериец был уже на ногах, и его боевой клич заставил дрогнуть воздух над ареной. Клинки Рагара взлетели и ринулись вниз, неотразимые, как молнии Митры; раздался тупой звук, словно сталь врезалась в дерево. Левый меч лишь задел ребра безглазого, правый же опустился прямо на его плечо, рассекая неподатливую плоть, прочную, как ветвь дуба.

Конан с гневным рычанием замахнулся снова. Одна рука голема валялась на земле, но он, видно, не собирался сдаваться; приволакивая ногу, монстр даже сделал шаг вперед. Но тут клинок киммерийца с размаху врезался в страшное безглазое лицо, раскромсав его от лба до шеи, а в следующий миг победитель внезапно ощутил, что меч его не встречает сопротивления. Где-то за спиной раздался резкий хлопок в ладоши; затем мраморная фигура как бы осела, стекла вниз и с едва слышным шорохом исчезла. Перед Конаном высилась лишь куча песка.

- Неплохо! - подошедший сзади Учитель похлопал его по плечу. - Ты неплохо бился, Секира... Вот только зачем кричал?

Киммериец смахнул пот со лба.

- Привычка, наставник. Люди моего племени ревут и воют, когда сражаются, да и все другие тоже. Воин всегда шлет проклятья врагу - и побеждая, и умирая.

- Лучше забудь об этом, парень. Тот, кто вопит во время боя, зря теряет дыхание; тот, кто злится, обречен на поражение... И ты теперь не разбойник-варвар, а слуга Митры, коему пристало исполнять Его повеления без ярости и гнева.

Склонив голову к плечу, старик уставился на груду песка, словно коршун на добычу, потом ткнул ее босой ногой.

- Ну, ты понял, с кем скрестил мечи?

- С великим воином, как ты и говорил, - Конан усмехнулся и в свою очередь ткнул песок. - С таким же, как я сам.

- Верно! Он ничем не уступал тебе, и все же ты победил. Победил самого себя! Ты доволен?

- Да, Учитель.

- Это хорошо. Если ты доволен, значит сердце твое спокойно. - Покачав головой, наставник провел ладонью по плечам Конана, и его раны стали закрываться. - В каждом человеке, Секира, доброе бьется со злым, и побеждает то одно, то другое. Как и во всем мире, понимаешь? - продолжал он. - Нельзя искоренить зло, ибо чем станет без него добро? Может быть, еще большим злом? Того не ведает никто, даже светозарный Митра... А посему стремится Он не уничтожить зло, но лишь установить Равновесие... Равновесие между тьмой и светом, ночью и днем, водами и твердью, печалями и радостями... И ты, Его боец, Его слуга, должен хранить Равновесие в собственной душе. Не становись злым, сын мой, и не становись добрым; будь справедлив и верен долгу.

Помолчав, старец обратил немигающий взгляд к жаркому полуденному солнцу и тихо произнес:

- Омм-аэль! Вот тебе мое последнее поучение.

Привалившись спиной к шершавому древесному стволу, наставник следил за крохотной фигуркой, медленно взбиравшейся по склону бархана. Несмотря на возраст, он обладал орлиным зрением и мог без труда разглядеть темноволосую голову и широкие плечи карабкавшегося вверх человека, мечи, закрепленные на его спине, да увесистый тюк, что висел меж ними. Впрочем, даже с закрытыми глазами он не потерял бы связь с этим шагавшим на юг путником; ниточка Силы, соединявшая их, будет тянуться еще долго, два или три дневных перехода - возможно, и все четыре.

Вот и уходит его Ученик... Уходит в огромный мир, овладев тем, чего так жаждал, к чему стремился, ради чего принес нерушимый обет... Что сулит ему дар Митры? Радость служения великому богу? Горечь вечных скитаний? Страдания? Победы? Поражение? Гибель?

Не спуская глаз с темной фигурки на вершине бархана, старец задумчиво покачал головой. Как бы то ни было, подумал он, путь этого северного варвара окажется непрост, очень непрост! Туманны грядущие дни и годы, но на нем, на этом киммерийце, без сомнения, почиет взгляд богов! Что было там - в той картине, сложившейся из обрывков и мимолетных видений? Корона... да, корона и сверкающий талисман... Великая власть и великая сила - земная сила! - что позволит сокрушить Зло... Нет, не сокрушить урезать! Урезать настолько, насколько желает того божественный хранитель Равновесия... Омм-аэль!