Супруги, ворчливо переговариваясь, ушли в дом. В это время Дитер со жбаном воды приблизился к слепцам. Услышав его шаги, они насторожились и обратили на него свои слепые бельмы.
— Кто ты, добрый человек? — спросил передний слепец. — Назови себя, благодетель, чтобы мы знали, кого упоминать в молитвах.
— Я Дитер, — сказал мальчик. — Пейте пока воду, сейчас принесу хлеб.
— А скажи нам, любезный Дитер, большая ли здесь деревня и близко ли город?
— До деревни версты две будет, — ответил простодушный мальчуган, — а до города и того дальше.
— Значит, ваш дом в стороне от деревни? — продолжал задавать вопросы слепец. — А кто еще, кроме тебя, хозяина и его жены живет здесь? Говоришь, вокруг дома лес? И до рассвета еще далеко? А скажи нам, стар ли твой отец? Силен ли? Крепок?
Дитер словоохотливо отвечал, между тем слепцы понемногу окружали его. Скалились в ухмылках их гнилозубые рты, руки тянулись к мальчику и чуть не касались его одежды, ног, плечей. В тот момент, когда Дитер собрался уйти в дом, первый слепец вынул из своих лохмотьев монету. Блеснуло при свете месяца серебро.
— Возьми, — прохрипел слепец, — отдай эту монету своим родителям в качестве платы за ночлег…
Мальчик протянул руку, и тотчас цепкие, как стальные прутья, пальцы стиснули его запястье, сразу несколько рук зажали ему рот и схватили за горло. Дитер сдавленно крикнул, но его крик потонул в хоре молитвенных завываний, которыми разразились слепцы.
На шум вышла хозяйка. В сумерках невозможно было рассмотреть, из-за чего среди сбившихся у забора слепцов возникла толкотня. Впрочем, скоро слепцы успокоились и, тесно прижавшись друг к другу, начали громко и бессвязно читать молитвы.
— Эй вы, там, потише! — прикрикнула хозяйка. — Тут вам не паперть! Сидите уж себе. Ночи нынче теплые, переночуете на дворе, а наутро Дитер выведет вас на дорогу.
— Благодарствуй, любезная хозяйка, — слепец, обладавший густым басом, выступил вперед и низко поклонился ей. — Может быть, у вас в доме найдется что-нибудь получше, чем вода и несколько корочек черствого хлеба? У нас есть чем расплатиться с тобой, недаром мы целые день сегодня просидели у городских ворот, прося подаяние…
Слепец, ощупывая палкой землю перед собой, двинулся в ту сторону, откуда доносился голос хозяйки. В поднятой руке он держал серебряную монету. Хозяйка тотчас углядела ее и вся расплылась в улыбке.
— Что же вы сразу не сказали, страннички вы мои несчастные. У нас и пивко есть, и свинина осталась… Монетка-то, поди, не фальшивая?
— Возьми ее и посмотри сама, — сказал слепец.
— Он ткнул палку в землю и остановился, поджидая хозяйку. Вслед за ним, касаясь друг друга руками, подошло еще четверо слепцов. Дышали они хрипло и тяжело, на лицах застыло напряженное внимание.
— Мы пробовали ее на зуб и нам показалось, что это чистое серебро, — добавил слепец.
— Да я уж вижу, что серебряная, — сказала хозяйка, подходя. — Почаще бы к нам заходили такие щедрые гости, а то забредает одна рвань воровская…
Хозяйка потянулась к монете, и как только ее пальцы коснулись холодной руки слепца, рука эта вскинулась и сомкнулась на ее запястье, словно кузнечные клещи. Страшно перепугавшись, хозяйка заголосила. Тотчас на нее набросились слепцы, повалили и принялись душить, одновременно стараясь заткнуть ей рот своими вонючими лохмотьями. Женщина сопротивлялась, отбивалась кулаками и ногтями, но слепцы действовали слаженно и умело.
От забора, где осталось лежать бездыханное тело Дитера, подошли остальные трое и присоединились к напарникам. Слепец, у которого были сильные руки — остенвальдского бочара, как накануне показалось Цвиглеру, — навалился на нее и сдавил на ее полной шее свои заскорузлые, мозолистые пальцы. Изо рта несчастной вывалился язык, лицо посинело, из горла исторгся предсмертный хрип…
Услышав крики жены, Ганс в первый момент не понял, в чем дело. Он прислушался. Снаружи доносились звуки невнятной возни. Зловещие предчувствия с внезапной силой нахлынули на него, сердце его забилось, на лбу выступил пот. Вспомнилось испуганное лицо помощника кузнеца, его глаза, вытаращенные на нищих слепцов…
Ганс взял лежавшую у очага кочергу и крадучись, замирая от какого-то безотчетного утробного ужаса, подошел к двери.
В этот момент она распахнулась и в проеме, озаренном голубым месячным светом, возникла сутулая фигура слепца в темном дырявом плаще, скрывавшем его изъеденное временем и болезнями тело. Ганс поднял кочергу. Фигура слепца помедлила на пороге, прислушиваясь, затем шагнула в дом. И тут Ганс со всего размаху обрушил кочергу слепцу на голову. Череп раскололся надвое и брызнул мозг — черный и липкий, заливший Гансу ноги. Слепец повалился, но как-то странно, боком, падая в то сторону, где стоял Ганс.
Читать дальше