Уильям Кейт - Восстание

Никаких сомнений в том, кто проводит карательную операцию, не оставалось. Сам Мэттингли, в прошлом страйдер, служил в Шотландском полку на Каледоне до того, как эмигрировал на Эриду, где стал управляющим энергостанции, а потому хорошо знал особенности имперских боевых машин. Ясно, что там, внизу, бесчинствуют морские пехотинцы. Но какова цель операции? Чем объяснить столь явную демонстрацию силы? Как они собираются оправдаться за многочисленные жертвы? Похоже, им приказано не брать пленных. Мэттингли не был столь высокого мнения о себе, чтобы допустить возможность того, что это ради его головы импи готовы принести в жертву целый город. Должна быть какая-то причина… но какая?

Постепенно к нему стали стекаться сведения о других уцелевших, укрывшихся либо в лесу, либо в подземных туннелях. Несколько человек улетели на флиттерах сразу после появления Кляйнста с его ужасными известиями. При удачном стечении обстоятельств они могли бы добраться до соседних городов и поднять тревогу.

Со стороны городского купола донёсся звук взрыва… ещё один. Судя по всему, взрывают дома. Уорстрайдеры уже начали выходить из-под купола и загружаться на поджидающие их транспортные машины. В небе снова появилась эскадрилья поддержки, аэрокосмолёты кружили над уничтоженным городом, как стервятники, почуявшие добычу.

– Почему они сделали это? Почему? – закричал в отчаянии какой-то мужчина, голос его, хотя и приглушенный маской, прозвучал слишком громко, вызвав недовольные взгляды соседей. – Почему они не оставят нас в покое?

– Успокойся, Франц, – резко оборвала его сидящая рядом женщина. – Успокойся или я сама заткну тебе рот.

В целом дисциплина оставалась на должном уровне, шансы на спасение тоже были неплохие… если только морские пехотинцы не решат прочесать Синайские Высоты.

Но нет… кажется, и эта опасность миновала, пехотинцы тоже отступили из города и рысцой двинулись к воздушным бронетранспортерам. Должно быть, времени у них оставалось в обрез. Войска уходили, оставляя за собой мёртвый город, покрытый густым, маслянистым саваном тумана.

Теперь перед уцелевшими свидетелями кровавой бойни встал другой вопрос: придёт ли помощь? Запасов воздуха в системах жизнеобеспечения хватит примерно на два часа, даже меньше, после их поспешного бегства и карабканья по скалам. Если ни Мемфис, ни Сидон не пришлют за ними, то все беглецы обречены на смерть.

Нет! Это невозможно! Они должны выжить, чтобы рассказать о произошедшей трагедии, чтобы все жители Эриду знали о том, что сделали импи с городом Танисом. Если придется, думал Мэттингли, он составит сообщение, передаст какому-нибудь добровольцу вместе со своей системой жизнеобеспечения и отправит его в Сидон.

Вот они стали живыми свидетелями истории, только надолго ли? Если… как много «если»… Мэттингли вздохнул. Когда-нибудь рассказ о Бойне в Танисе войдёт в учебные программы как первое вооружённое столкновение Гражданской войны.

И он был абсолютно уверен, что оно не станет последним.

Человечество получит огромные преимущества и неограниченный контроль над поведением индивидуума, когда ученый-исследователь сможет подвергнуть себе подобного такому же внутреннему анализу, которому сейчас он подвергает любой природный объект, и когда человеческий мозг сможет созерцать себя не только извне, но и изнутри.

Дэв снова управлял уорстрайдером. Он шёл по улицам города, обильно политым кровью. Повсюду тела, как смятые коврики, вынесенные и забытые беспечными хозяевами. Тела, пропитанные кровью, тела, разрезанные на куски, одни аккуратно, будто приготовленные к столу сказочного людоеда, другие – искромсанные, обезображенные, обгорелые, с разбросанными по земле внутренностями. Боже, сколько же здесь крови…

Он попытался не смотреть вниз, отвлечься, поднять глаза на разрушенные, обгоревшие здания, на клубы дыма, заполнившие разгерметизированный купол, но не мог. Дэв искал оставшихся в живых, охотился за ними, как если бы они были некими насекомыми с оторванными крыльями, вызывающими чувство гадливости, заслуживающими только одного – быть растоптанными. Что он и делал, методично и безжалостно расстреливая ползающих тварей короткими экономными очередями.

Какое-то движение слева. Он повернулся: в вилке прицела мужчина, перепачканные кровью пальцы сжимают белый носовой платок. Бежит… падает… пошатываясь, встаёт… что-то кричит. Перед этим Дэву пришлось отключить внешние микрофоны, чтобы не слышать раздражающих его детских криков. Теперь он снова включил их.