Пётр Кантропов - Синяя трава

Почти всем поселенцам хотелось побывать на заимках, пожить вдали от суеты основного поселка, потому что за несколько десятков дней жизни бок о бок люди до чертиков надоели друг другу. Ну, были, конечно, и исключения, которым было все равно где находиться, лишь бы заниматься любимым делом.

Чтобы всем желающим дать более или менее равные шансы на уединенную жизнь, пришлось развивать бюрократические процедуры. Вся информация о перемещениях заносилась в специальный реестр, наравне с тем, кто какие виды работ выполняет. Поначалу этим занимался Рокотов, потом стало ясно, что ему требуется помощь, и одна из стюардесс, Маша, стала заниматься этой секретарской деятельностью.

Рокотов чуть ли не завывал, когда прикидывал, сколько человеко-часов, а точнее, его и Маши времени, отнимает у племени эта работа, но отказаться от этого занятия не мог, потому что разногласия в том, кто и чем предпочитает заниматься, не прекращались с первого дня. И если этот аспект взаимоотношений игнорировать, то возникнет такой беспорядок, который поставит вообще все выживание племени под угрозу. Конечно, если бы в ходу были деньги, которыми можно было бы более или менее справедливо вознаграждать людей за работу, то часть проблем снялась бы, но пока процветал коммунизм в самом первобытном виде. К несчастью, философов в самолёте не нашлось, а юристы ничего вменяемого по устройству общества для нынешней ситуации предложить не смогли.

Поездки на заимки рассматривались некоторыми членами племени как чуть ли не курорт, очередь стояла на четыре смены вперед. И на очереди на дальнюю заимку были Петр, Ицхак, Линг, Игорь Мальцев, Хён и Чен-Сук. Иностранцев, не владеющих русским языком, пытались рассовывать в группы таким образом, чтобы они оказывались единственными носителями своего языка в команде, но, все-таки не доводя это дело до фанатизма. Такая мера несколько ставила под сомнение удовольствие от пребывания на заимке. А тут к тому же совсем некстати начало холодать. Хотя, как некстати, – вообще-то зима приближалась. Однако иностранцы вполне чётко осознавали, что помимо тех сложностей, которые были у всех, у них была еще одна – необходимость изучать этот сложный непонятный русский язык, и они принимали эту сложность. Надеяться на радикальное изменение ситуации пока не приходилось. Мало кто рассчитывал на появление ещё одного самолёта с людьми, говорящими на каком-то другом языке. Скорее наоборот, часть попаданцев продолжала считать себя жертвами экспериментов российских физиков. А из этого вытекало, что следующий самолёт, если он появится, тоже будет с русскоговорящей публикой.

В связи с тем, что Петр Алтуфьев серьезно покалечился на охоте, планы пришлось изменить.

– Нет, ну, нормальные люди ломают себе какую-то одну конечность! – восклицал раненый. Он сидел на подстилке из сена, вытянув ноги вперед, облокотившись на стену барака и размахивая здоровой рукой перед лицами товарищей. – Но я же сломал ногу и руку на одной и той же стороне! Я даже на костылях нормально передвигаться не могу! – и потом добавил уже тише. – Да еще Галя из-за меня погибла. «Ты бы поменьше размышлял о четвертом измерении да побольше тренировался с копьем» – хотел ответить Путтер, но прикусил язык и вместо этого сказал:

– Ну, ничего. Выздоровеешь – будешь тренироваться лучше. А пока станешь так… Интеллектуально работать на племя.

Разумеется, Петр не поехал ни на какие заимки. Что касается Ицхака и Линг, то девушка вообще-то собиралась ехать исключительно из-за жениха. И сейчас, когда Петр покалечился, она пребывала в искренней уверенности, что Путтер должен остаться и заботиться о своем лучшем друге. Однако лучший друг был убежден, что в племени и без Ицхака найдется кому позаботиться о раненом в течении двух недель. И сам Ицхак абсолютно разделял эту точку зрения, потому что на южной заимке он еще не осмотрел окрестности на предмет чего-либо полезного. Переводчица разрывалась между необходимостью следовать за будущим мужем и желанием сохранить хоть сколько-нибудь комфортную жизнь в племени. Отапливаемый барак лучше этих заимочных шалашей по любым сколько-нибудь разумным меркам. Ей уже самой начало казаться, что преследование Путтера становится чем-то маниакальным, что жизнь с ним будет не так уж и проста, и что она устала от своих односторонних, так сказать, ухаживаний. Почему бы ему не поехать на несколько дней одному? К тому же, барак уже практически готов, и скоро все разрешится.