Виктор Меньшов: Сердца Лукоморов

- Дошёл, конечно, - грустно подтвердил Михалыч. - Куда же я денусь?

Повздыхал, подумал и добавил.

- Только на мотовозе лучше.

- Ну, если ты говоришь, что на мотовозе лучше, тогда давай садиться, - согласился с его доводами Серёжка.

В вагончике топилась печка-буржуйка, вокруг неё, на правах хозяев, сидели ремонтники, забивали "козла" в домино, пересмеивались.

Мы протиснулись в тепло прокуренного и согретого огоньком печки "буржуйки" вагончика. Я обернулся и увидел, что на открытой платформе осталась старушка с чайником, которая уселась на свёрнутые в кольца толстые канаты, привалившись боком к высокому бортику, повернувшись спиной к вагону.

Наш маленький состав мотало из стороны в сторону, как корабль в жестокую качку, бабуся ухватилась посиневшей маленькой ручкой за скобу в бортике, спину ей яростно и беспощадно когтил холодный встречный ветер, пытаясь сорвать с её головы платок.

Она же сидела, маленькая, сгорбленная и часто прикладывалась к чайнику.

Я сделал шаг из вагончика, направляясь к бабусе.

- Ты куда собрался? - остановил меня Михалыч.

- Пойду, приглашу бабушку в вагон, ей же там холодно.

- Не ходи, - вздохнул проводник. - Зря. Не пойдет она в вагонку. Она всегда так ездит. И совсем она никакая тебе не старуха, у неё сын немного моложе тебя был, позапрошлый год загинул на болоте. Пошёл по ягоду и загинул. У нас это случается. Болото. Оно, бывает, возьмёт, и не возвертает...

- Как же это так - загинул? - заинтересованно обернулся один из парней, ехавших с нами за клюквой.

- Как, как, абнакновенно, - вздохнул горестно Михалыч. - Я же говорю - Болото. Это вещь серьёзная.

- И часто так на вашем болоте бывает? - встревожено спросил Серёжка.

- Не часто, но случается, - честно признался Михалыч. - Особливо с теми, кто поперва на него попадает. Болото, оно терпеливое и хитрое. С ним всегда ухо востро держать нужно. Оно ведь как - оно притаится и ждёт, когда ты подумаешь, что уже всё про него знаешь, всё ведаешь, вот тут оно тебя ррраз! и поймало...

- А что же не искали сына её? - спросил я.

- Как не искать? - не очень уверенно ответил Михалыч. - Искали. Да разве отыщешь? И людей столько нет, чтобы всё болото обшарить.

- А что - большое болото? - поинтересовался Сережка.

- Болото? Ого-го!

- А где же оно? - удивился я, вертя головой.

- Да аккурат вокруг нас, - отозвался Михалыч. - Тут кругом болото. На сотни километров тянется, до Новогорода, до Питера, говорят, даже до Волхова. Павловский угольник. Гиблые места. Пропащие. Тут раньше царь Павел, который с большой чудинкой был, говорят, себе охотничий дворец посреди болот построил. Народу загубил почем зря, но построил. И говорят, что когда его в Питере убили, он в этот самый Дворец переселился. Ну, не сам он, а вроде как душа его.

- И что, Дворец этот до сих пор так и стоит? - спросил я с интересом.

- Говорят, стоит, - не очень уверенно отозвался Михалыч. - Только его мало кто видел. Я не видел. Проклятое место, заговоренное. Кто его находит, Дворец этот, тот почти никогда обратно не возвращается.

- Так, может, и нет там никакого Дворца? Может, выдумки всё это? усомнился прирождённый скептик Серёжка.

- Как это нет?! - возмутился Михалыч. - Все говорят - есть, а ты нет. Есть Дворец этот. Точно есть.

- Как же ты так точно знаешь, что есть, если его в глаза никто не видел, Дворец этот самый? - съехидничал Серёжка.

- Почему же это никто не видел? - отложив костяшки домино, вступил вдруг в разговор один из сидевших у печурки мужиков в телогрейке. - Видели. Ещё как видели Дворец этот самый. Были и такие, кто возвращался. Его много кто отыскать пытался, многие в него попасть хотели. В нём, говорят, сокровища несметные спрятаны. Правда, почти все, кто уходил его искать, с концами пропадали, но были те, кто вертался. Мало таких, но были. Только они все возвращались совсем не такими, какими уходили.

- А ты сам-то видел таких? - подсел к нему любопытный Серёжка.

- Я-то? - усмехнулся мужик, словно оскалился. - Я-то видел таких.

И больше ничего не сказал, отвернулся обратно, продемонстрировав нам широкую спину, и с сердцем треснул костяшкой домино по хлипкому самодельному столику. Да так, что огонь в печке "буржуйке" подпрыгнул и заплясал.

Неугомонный и безудержно любопытный Серёжка полез к мужику с расспросами, но Михалыч оттащил его за рукав.

- Не лезь к нему, слышь? - сделав круглые глаза, зашептал он Серёжке в ухо, оглядываясь на мужика. - Это Сенька Брызгалов. Говорят, ещё его дед Дворец находил, а когда вернулся, говорят, головой повредился. Никого не узнавал, ни с кем не разговаривал. И отец Сенькин тоже во Дворец ходил, ему тогда лет двадцать пять было, а вернулся - старее самого старого старика. И сам Сенька тоже во Дворец ходил, тоже молодым ещё, я сам помню, мы же с ним погодки. Двадцать лет ему стукнуло, так сразу и пошёл он во Дворец этот самый. Меня с собой звал, да только я забоялся.