Айрис Мердок - Единорог

-- О, пойми меня! Это так мучительно. Я говорю тебе, что я влюбился в Алису, внезапно, глубоко влюбился.

Мэриан встала, и он поднялся вместе с ней. Так вот что это было. Изумленный взгляд Эффингэма означал счастье. Совершено наконец какое-то действие. Ханна так превосходно послала их всех в разные стороны...

-- Мэриан, Мэриан, не огорчайся и не суди меня слишком строго. Я знаю Алису так давно, с тех пор, как она была еще ребенком. Пожалуйста, пойми и прости. Мы с тобой познакомились так недавно. Ты молода, скоро тебе станет лучше...

-- подумала Мэриан. Затем ее внезапно осенило: Эта мысль наполнила ее таким весельем, что ей пришлось отвернуться, чтобы спрятать лицо.

-- Пожалуйста, не огорчайся...

Мэриан приняла спокойное выражение и повернулась:

-- Дорогой Эффингэм, не расстраивайся из-за меня. Со мной все будет в порядке.

-- Ах, ты так добра.

-- Такие вещи случаются. Нужно быть мужественным.

-- Ты мужественная. И такая деликатная.

-- А как же иначе. Желаю вам с Алисой счастья.

-- И такая благородная! Честно говоря, это произошло на столько быстро, что я едва понимаю, на каком свете нахожусь. Но чувствую себя намного лучше, когда все рассказал.

-- Не беспокойся обо мне. Я приду в себя. -- Возможно, было дурно обманывать его, но он не будет страдать без сна по ночам из-за нее. И она с тем возросшим сочувствием к остальным, которое может принести собственное счастье, испытывала неподдельную радость за него и Алису. Происходящее напоминало комедию Шекспира, где концы истории переплетались наилучшим образом.

Ее спокойное лицо над его плечом было обращено к двери: Dверь открылась, и вошел Дэнис. Выражение ее лица почти не изменилось, хотя она встретила его с восторгом.

-- А, Дэнис, -- сказал Эффингэм, -- доброе утро. Не мог бы ты принести нам чаю?

-- Конечно, сэр.

-- И виски, если сможешь найти, -- попросил Эффингэм. -- Непременно. У меня припрятано немного -- в последнее время оно исчезало.

Они улыбнулись друг другу.

.

-- Видишь ли, я просто не ожидал... -- продолжал Эффингэм. Он был явно зачарован своим затруднительным положением.

Теплый ветерок, проникавший в высокие открытые окна террасы, касался желтоватых кружевных занавесок, шевеля их. Слушая шепот Эффингэма, Мэриан смотрела в окно на море, бледно- голубое, омытое серебром. Вдалеке виднелся корабль. Место действия теперь, когда она собиралась его покинуть, обретало предметность. Раньше оно казалось неправдоподобно красивым.

Высокая фигура бросила тень на одно из окон, и в комнату вошла Вайолет Эверкрич. Мэриан встала, чувствуя легкий холодок, который всегда приносил приход Вайолет, и Эффингэм замолчал.

-- Ну, дети мои...

-- Доброе утро, Вайолет.

-- Упаковала свои вещи, Мэриан?

-- Нет еще. А Ханна уезжает сейчас, скоро?

-- Вы хотите дождаться отъезда, не так ли? Вы, видимо, оба ощущаете себя зрителями какого-то довольно скучного фильма, конец которого вам уже известен?

Мэриан чувствовала себя стесненной и виноватой перед Вайолет. В надежде, что та не заметила ее счастливого лица, она, запинаясь, пробормотала:

-- Нет, не так...

-- Но возможно, вы не знаете, что произойдет, возможно, есть еще сюрпризы, неожиданные повороты истории...

-- Что ты хочешь сказать?

-- Пока вы водите хороводы, другие приводят в действие- машину.

-- Машину...

Силуэт появился в другом окне, и в комнату вошла Алиса.

-- Всем доброе утро. Привет, Мэриан, дорогая. -- Она по целовала Мэриан.

Мэриан расстроенно подумала: . Но, возможно, она в будущем больше их не увидит. Наверное, так будет лучше. Но что обещает будущее? Она была напугана присутствием Вайолет и се загадочными словами.

Вошел Дэнис с большим подносом, на котором стояли чайник и чашки, виски и стаканы. Он поставил его и, не говоря ни слова, стал наливать. Алиса села на ручку кресла Эффингэма, а Мэриан с Дэнисом встали рядом у книжного шкафа. Алиса с Эффингэмом тихо перешептывалась. Все это напоминало похороны. Мэриан подумала: . Она прислушивалась к звукам в доме.

Раздался отдаленный шум, и ее сердце дрогнуло, наполовину от страха, а частично с облегчением. Кто-то шумно спускался но ступеням, но не размеренно, а бегом. Звук приближался, и секундой позже, распахнув дверь, вбежал в комнату Джеймси.

Он преобразился. Снова затейливо принарядился, глаза его горели странным весельем. Все его черты словно вытянулись, так что он даже стал казаться выше. Он впорхнул в комнату, как Пак, как Питер Пэн, как грациозное юное видение. Легко, почти не передвигая ног, он проскользнул в центр комнаты.