Александр Тюрин - Полдень XXI век, 2012 № 05

И ведь это даже не беллетристика. Большая наука! И тем не менее — как говорится, Фрейд не дремлет.

Что уж говорить о художественной литературе!

Разумеется, не ею эти настроения были порождены. Но литература могуче способствовала их расширенному воспроизводству, массовому укоренению, дальнейшей традиционализации. Из того, чего принято было стыдиться, она сделала их тем, чем надлежит гордиться. Словно старую, проверенную удавку, она вытянула их из прошлого и с плотоядным хеканьем накинула на будущее.

3

После выхода моих последних работ, как публицистических, так и капитальной «Танской бюрократии» [5] Рыбаков В. М. Тайская бюрократия. Часть I. Генезис и структура. СПб, 2009. , меня порой спрашивают: можем ли мы применить конфуцианский опыт? И если да, то как? Какие идеи нашей культуры могут быть использованы в качестве объединяющей духовной опоры современной бюрократии?

В последнем своем романе «Се, творю», вызвавшем в некоторых читателях совершенно иррациональное раздражение и, как мне кажется, отчасти даже недоуменное остолбенение, я попробовал в меру разумения намекнуть, каким может быть ответ.

Конечно, готового авторского рецепта нет и быть не может, потому что один человек не может придумать нечто, равно устроившее бы многих. Культура должна ВЫСТРАДАТЬ свою версию будущего — или погаснуть. Максимум, на что я могу рассчитывать, — это постараться показать область поиска, показать, в какой стороне света может быть обнаружен МНОГИМИ при их коллективных усилиях этот самый рецепт.

В столь сложной этнически и конфессионально стране, как наша, не может быть объединяющей никакая традиционно национальная и никакая традиционно конфессиональная идея. Что одним — святыня, другим — более или менее терпимый предрассудок. Что одним — исток и корень, другим — похмельная отрыжка туповатого старшего брата либо раздражающее упрямство несмышленого племянника. Значит, интегрирующую ценность можно искать лишь там, где из разных культур вырастает некий более или менее общий смысл посюсторонней жизни.

Что лучшее вырастает из всех культур, существующих в нашей стране?

Общая добродетель всех основных религий мира — помощь слабым, сирым, подвергшимся несправедливому поруганию. Это не главная добродетель в каждой из них, но единственная одновременно и достаточно важная, и одинаковая. Для любой из конфессий это не самый важный приоритет, но единственный из достаточно важных приоритетов, который во всех конфессиях совпадает.

И я вполне могу себе представить государственную идеологию, которая сводится, например, к чему-то такому: «Мы никого ни к чему не принуждаем, мы только спасаем тех, под кем земля разверзается. И ни от кого из спасенных не требуем и не ждем благодарности — собственно, мы все делаем не столько ради них, уж простите за откровенность, сколько потому, что так мы выполняем заветы, заповеданные нашими религиями и сохраненные в наших светских культурах. Вот мы какие!»

А ради того, чтобы быть в состоянии это делать эффективно, без надсада, увлеченно, лучше остальных, НЕ В УЩЕРБ СЕБЕ — и, что для крупного народа чрезвычайно важно, к общему изумленному восхищению соседей, которые так не умеют, — мы сами, без понукания хотим иметь единое работящее государство, передовую науку, мощную экономику, развитый транспорт, многочисленные отряды умелых храбрых спасателей… И опытных, дельных, не осатаневших от вседозволенности чинодралов и воротил, ориентированных не на немедленную бешеную прибыль, а на реальную организационную, промышленную и финансовую отдачу.

Никакую нарочитую национальную идею не надо придумывать. Ничего не надо высасывать из пальца. Ведь и в Торе, и в Евангелии, и в Коране это уже написано.

Есть чем вдохновить своих и восхитить чужих.

Попробуем теперь представить себе общество, где настолько престижны стали взаимопомощь и принесение добра ближним своим, что эта сфера сделалась одним из основных полей самоутвердительного соревнования. Попробуем представить, что это поле, в свою очередь, предъявляет соответствующие требования к способам нескончаемого всеобщего состязания, так что принесение добра не оборачивается выворачиванием рук. Попробуем представить себе общество, в котором благодаря высочайшему развитию информационных технологий в процессе взаимного пестования и честной, ненавязчивой защиты друг друга невозможными оказываются фальшь, лицемерие, насилие, формализация, столь свойственные всем коллективам, которые во времена оны по чисто религиозным соображениям брались за аналогичные задачи — например, в средневековых монашеских орденах. Всякий обман, всякое использование в своих собственных целях ближнего своего под предлогом причинения ему того или иного добра, всякое принесение блага ближнему силком, из-под палки, потому-де что он просто блага своего не понимает, а вот я-то как раз точно знаю, что ему надо, всякое напыщенное благодетельствование лишь по форме, лишь на словах, когда ближний и вовсе ему не рад, а то и просто не замечает якобы принесенного ему согласно казенным бумагам, в добросовестно оформленной отчетности блага, — всякая подобная мерзость тут же всплывает наружу, тут же становится достоянием всех и позорит неумелого честолюбца навеки.