Владимир Михайлов - Дальней дороги

- Не знаю, - нерешительно проговорила Елена, и Волгин узнал ту нерешительность, которая и раньше охватывала Елену порой в самые неподходящие моменты. - Один друг предлагал свое жилье - я отказалась. Правда, - торопливо добавила она, - это не его жилье, он сам здесь проездом...

- Ну и чудесно! Сегодня отдохнешь, а вечерком я к тебе зайду, побеседуем... Нет, нет, - перебил он себя, заметив странное выражение, мелькнувшее в ее глазах. - Я ведь понимаю, что ты! И в этом нет ничего неудобного: к нам приезжает множество людей! А? Ну? Соглашайся!

- Хорошо, - сказала Елена, и повторила громко: - Хорошо. Пусть в институте. - Она тряхнула головой, и это означало, что минутная нерешительность прошла, а, за исключением таких минут, Елена была человеком определенных намерений и решений. - Едем.

- А вот Виктор тебя проводит. Лаборант, но без него я как без рук (Волгин знал, что Витька еще не успел выработать иммунитет против лести, а сейчас парня надо было чем-то оглушить, чтобы он не стал чересчур много размышлять о том, почему Волгин все же оказался у дирижабля и по какой причине так уговаривает женщину; к тому же, слова насчет Витьки были правдой, так что это выходила и не лесть вовсе: разве что непедагогический разговор, но здесь ведь не детский сад). А я еще задержусь. Зато уж попозже приду обязательно. К психофизикам, Витя, пусть посмотрят, снимут характеристики, чтобы отдых вышел хорошим, человек устал...

Витька посмотрел на Елену, потом на Волгина.

- Ну, - сказал Волгин, - быстро, быстро. И анализы по всей программе, ясно?

Витька, кажется, хотел что-то сказать, но Волгин замахал руками, повернулся и заспешил в сторону. Ему очень нужно было остаться одному.

Ничего себе, ситуация сложилась. Громадное дело могло затормозиться потому, что какая-то неврастеничка в последний момент передумала и не пожелала участвовать в эксперименте. Хорошо, что Волгин за годы жизни на Земле не утратил способности принимать быстрые и правильные решения - способность эту он выработал на сумасшедших кораблях Дальней разведки. Дело должно быть сделано, и будет, потому что дальняя дорога по пескам поиска привела нас всетаки к оазису открытий... Так сказал бы известный всем нам Аль Бухори, если бы не лежал давно в фиолетовом песке Галатеи, тогда еще не оживленной человеком. Да, близится завершение, и не странно ли, что мы с тобой снова встретились именно на этом пути, и именно тут наши дороги сольются в одну, хотя ты меня и не любила, и не будешь любить никогда.

Волгин уселся на краю посадочного поля. Елена и Витька были уже далеко - там, где стояли аграпланы. Отсюда женщина выглядела совсем прежней, такой, как тогда, когда он впервые сказал ей о любви, но ее очередной приступ нерешительности...

Волгин вздохнул. Рейсовый дирижабль еще стоял у подножия мачты. Вот он начал медленно, едва заметно для глаза, увеличиваться в объеме. Невидимые извне устройства, преодолевая огромное давление наружного воздуха, упрямо раздвигали плоскости в ромб, и дирижабль, подчиняясь возникшему в его непроницаемом теле вакууму, отделился от прочной, устойчивой земли и пошел вверх, в свою среду. Тихо дышали моторы. Подъем становился все стремительнее, вот машина легла на курс, какая-то из граней ослепительно блеснула на солнце, - а вскоре стало уже трудно сказать, где именно скрылся легкий корабль, дешевый настолько, что даже аграпланам не удалось полностью вытеснить его. Дирижабль оставил здесь эту женщину, вместо того, чтобы увезти ее с собой, - и черт бы побрал все эксперименты!

Нет, так нельзя, - одернул Волгин сам себя. Конечно, решающий опыт лучше всего ставить на себе самом. Но поскольку в данном случае это невозможно...

Значит, на Елене?

Кто мог придумать такое, какой хитроумный джин так запутал нити? Громадная машина института разогнана на полный ход, и если сейчас стремительно затормозить, неизбежны жертвы, не говоря уже о потере скорости. Насколько легче Корну, который экспериментирует с машинами, хотя бы и разумными. Там совесть может оставаться чистой.

А здесь - нет? Значит, должна быть причина. В чем дело? В опасности? Ее нет, в этом ты уверен, все испытано, все подогнано. Не в этом дело. Непонятно, в чем. И все же - нет полной уверенности. А она нужна, как глоток воды в пустыне...

Волгин снова мельком вспомнил Аль Бухори, который щедро засеял его память всеми этими джинами и оазисами. А затем, по сходству судьбы, припомнил и Маркуса, погибшего куда глупее, чем утонченный и мудрейший узбек. Бухори кинулся в своей машине прямо на песчаную цунами, впервые увиденную ими как раз на Галетее. Он ухитрился-таки спасти поселок, хотя даже надежда на такой исход казалась нелепой. Он выполнил задачу; он показал, как вообще надо выполнять задачи.