Эйдзи Микагэ - Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2

— В е д ь э т о Р ю у М и я д з а в а у б и л т е х д в о и х , в е р н о?

…Нет. То есть да, сделал это брат. Но я знала, что так будет, когда позвала его на помощь. Брат просто понял тогда мое желание и выполнил его.

А значит, этот грех на мне.

— Не пойми меня неправильно, Рико! Я не убил их «от твоего имени». Я ненавидел их. Я презирал их. Я просто не смог сдержать чувства.

Это ложь.

Конечно, он их ненавидел. Но одного этого недостаточно, чтобы он сделал то, что сделал. Он пересек черту, потому что хотел освободить меня. Именно я послужила спусковым крючком.

— Я подумывал сбежать вместе с тобой. Но это нереально. Мы еще несовершеннолетние, мы не сможем жить в бегах. И даже если бы смогли — вряд ли мы были бы счастливы, все время убегая.

Брат криво улыбнулся и продолжил:

— Поэтому я решил явиться с повинной. Я докажу твою невиновность. Это лучшее решение, которое я могу принять.

Брат хочет снять с моих плеч весь мой грех и забрать его с собой в тюрьму.

— …Зачем ты, ради меня, так…

— Не вынуждай меня это говорить!

Совершенно не понимаю. Почему? Мы, конечно, брат и сестра, но все же мы разные люди. Он ничего не выигрывает, делая что-то ради меня.

Брат достал из сумки какую-то вещь и протянул мне.

Я молча взяла это в руки. Смутно знакомое ощущение. Я взглянула на это «что-то», которое взяла.

— …Ах, — вырвалось у меня.

Разве он не был разодран? Разве не было уничтожено все, что мне дорого?

— Я его отмыл, заново набил ватой и зашил. Вот и все. Конечно, он не похож на нового, но он, можно сказать, починен, верно?

Плюшевый заяц.

Мягкая игрушка, которую мне подарил брат, выигравший ее в игровые автоматы.

— А, ах…

Я опустилась на колени. Изо рта моего вырвался невольный крик, из глаз полились слезы. Эти слезы вымыли из меня немножко грязи. …Не всю, конечно. От всей этой грязи я не избавлюсь никогда… но часть ее действительно вымылась из меня.

Может быть,

может быть…

— …Брат.

Может быть, мне вообще не надо было просить «шкатулку» исполнить мое желание. Может быть, я просто не замечала.

Потому что я уверена —

…мое «желание» давно уже сбылось.

— Прости меня, брат. Это все я виновата, прости меня.

Из-за того, что я этого не замечала, брату пришлось расплачиваться за меня. Если бы я ценила себя, исход был бы другим.

— Теперь моя очередь спасти тебя, брат.

Я медленно стерла слезы и встала. Брат смотрел на меня слегка удивленно.

— Я спасу тебя от страданий… Я буду ждать тебя. Я буду ждать, пока мы снова не сможем быть вместе.

Голос мой дрожал, и улыбалась я с трудом, но все же я выговорила отчетливо:

— Я буду ждать тебя как Рико Асами.

Брат на секунду застыл на месте, широко раскрыв глаза; потом его лицо медленно расслабилось.

Глаза его светились жизнью — совсем не так, как вчера.

— Знаешь? — улыбнувшись, произнес брат. — «Я не успел». Я всегда так считал. Но, может… может, я тогда успел как раз вовремя.

Нельзя сказать, что этот исход меня полностью удовлетворяет. И я, и брат — мы оба наверняка будем ненавидеть свое прошлое до самой смерти.

Однако нам удалось найти для себя цель в жизни.

Несомненно, нам это удалось.

Мария Отонаси, все это время следившая за нами молча, улыбнулась и кивнула.

— Значит, я смогу сдержать слово, которое дала Кадзуки.

Тут ее улыбка исчезла, и она хмуро уставилась на «0».

— Теперь отдавай «шкатулку»!

«0» кивнул, не переставая улыбаться.

Итак, моей «шкатулке», «Неделе в трясине», приходит конец. «0» приложил руку к своему глазу, то есть к глазу Рико Асами. Я ощутила прикосновение к моему глазному яблоку. Хотя касаются не меня, я все равно чувствую.

«0» запустил руку в глаз, словно желая вытащить его из глазницы. Не в силах терпеть адскую боль, я негромко застонала и зажмурилась. Больно! …Но хоть мне и правда больно, я думаю, это так и надо. Я чувствую, что так и надо. Поэтому я терпела боль, хотя чувство было такое, словно расплющивается мое собственное глазное яблоко.

Затем боль прекратилась. Я вновь взглянула на «0».

Он закончил. Мой глаз остался цел, а в руке у «0» лежала маленькая черная «шкатулка», похожая на пулю.

— Быть может, это и есть подтверждение слов Кадзуки Хосино, что «нет такого отчаяния, которое нельзя вылечить повседневной жизнью»?