Эйдзи Микагэ - Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2

— Кадзуки Хосино сказал, что даже в твоей повседневной жизни есть место надежде!

С этими словами он протянул ко мне руку. А затем запустил пальцы мне в рот.

— А-гг?..

— Хотя быть ее там не может.

Пальцы Рико Асами забегали у меня во рту. От моей слюны они намокли. Эта слюна на ее пальцах на вкус была, как раздавленное насекомое.

— Потому что ты так легко чувствуешь вкус самой себя, — продолжил такой похожий внешне на меня «0», — и э т о — в к у с г р я з и.

…Да, это правда на вкус как грязь.

Горько, невыносимо горько — не могу больше терпеть. Хотя это вроде бы тело Кадзуки Хосино, грязь начала распространяться, медленно, словно вирус. Мое тело становится черным. Оно окрашивается в цвет греха. Грязная грязь переполняет меня, оскверняет меня.

«0» вытащил пальцы у меня изо рта. Я упала на колени. Грязь внутри меня колыхнулась.

— Твое отвращение к самой себе неизлечимо. Тебя… — и меня едва не стошнило, когда он произнес следующее слово, — …человек, которого ты ненавидишь больше всего. А значит, грязь внутри тебя так и останется навсегда.

«0» положил руку мне на плечо. Я подняла голову и увидела лицо Рико Асами, которое совершенно не хотела видеть.

— Не может быть никакой надежды, если ты даже от собственной грязи избавиться не можешь.

Это-то я знаю.

Не найти мне счастья в повседневной жизни, никак. До сих пор его не было. Так почему должно появиться сейчас, когда я запятнана преступлением?

Рико Асами больше нет.

— Н е п р а в д а.

Я обернулась на донесшийся сзади голос, все еще стоя на коленях.

Там, тяжело и часто дыша, стояла Мария Отонаси. А рядом с ней — брат. Брат, для которого я больше не сестра.

— Ты управилась быстрее, чем я ожидал.

— Какого черта ты это делал с [Рико Асами], «0»! — яростно выкрикнула Мария Отонаси.

— Ху-ху… я, знаешь ли, предпочел бы, чтобы ты и Кадзуки Хосино расстались. Я всего лишь чуть подтолкнул ее, как мне удобнее. …Ну что, нашла что-нибудь, что могло бы дать ей надежду?

— Нашла, — ни секунды не колеблясь, кивнула Мария Отонаси.

Выражение лица «0», однако, осталось прежним.

— Рико.

Меня позвал брат. Ужасно странное ощущение.

Понимаю… это ведь первый раз. Брат назвал меня по имени впервые с тех пор, как я забралась в это тело.

— …Что за явление в такой поздний час? Ты ведь больше не считаешь меня своей «сестренкой», не так ли?

— Ты ведь наконец осознала себя Рико Асами, правда? Если так, то это все меняет. Я могу звать тебя «Рико Асами».

Поскольку я ничего не ответила, брат продолжил.

— Скажи, что ты сейчас собираешься делать? «Неделя в трясине» будет уничтожена. Ты снова станешь Рико Асами. Мы с тобой будем разделены. Что ты тогда будешь делать?

— Я воспользуюсь «шкатулкой» Марии-сан!

— Асами. Прости, но я беру свои слова обратно.

— Э?..

Я машинально кинула взгляд на Марию Отонаси.

— Когда я выслушала Миядзаву, я передумала. Я не позволю тебе воспользоваться этой «шкатулкой», — прямо заявила она, не выказывая ни малейших признаков стыда из-за того, что нарушила обещание.

Нет, все ведь ясно! Конечно, она осознала, какая глупость — терять память всего лишь ради меня.

— Тогда я умру!

Абсолютно естественный ответ. Конечно, это лучшее возможное решение сейчас.

Брат нахмурился и выплюнул:

— Ты думаешь, [Рико Асами] принадлежит тебе одной?

— …Э?

Я Рико Асами. Значит, я принадлежу мне. Разве не так?

— Почему ты так удивлена? Ты принадлежишь себе? Да ни фига! — заявил брат, с пораженным видом глядя на меня. — Ты принадлежишь еще и мне! И не только мне. Ты и Марии Отонаси принадлежишь, и Кадзуки Хосино. Поэтому, чтоб ты знала, — и он хмуро уставился на меня, — я н е п о з в о л ю т е б е у м е р е т ь п о с о б с т в е н н о й п р и х о т и!

Не понимаю.

Не понимаю, почему брат говорит мне все это с таким ласковым лицом.

— Тогда как же простится мой грех?.. Я даже умереть не могу?! Два человека погибли по моей вине. Я должна…

— Рико, — остановил меня брат.

— Это и есть главная причина, почему я решила не дать тебе воспользоваться моей «шкатулкой». Я все неправильно понимала. Ну, Миядзава, наверно, сознательно об этом молчал, но я все не так понимала.

И затем Мария продолжила: