Уильям Моррис - Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия

Сколько людей искусства, начав с бунта против буржуазного общества, отходили потом, добившись признания и успеха, от идей своей юности! У Морриса путь был иной. Он с юных лет усвоил проповедуемый Рескином принцип единства Добра и Красоты, всегда оставался ему верен и крупнейший свой успех воспринял как величайшее свое поражение. Он внедрил, как ему казалось, в общество свое представление о красоте, но оно было по-прежнему далеко от добра. В справедливости самого принципа Моррис не усомнился. Но он понял, что этот принцип неосуществим в буржуазном обществе и начинать надо с другого - с изменения самой общественной системы.

Жизнь за стенами дома и мастерской Уильяма Морриса немало способствовала перемене его убеждений. В семидесятые годы кончился период промышленной монополии Англии. Страну один за другим начали потрясать экономические кризисы. То тут, то там возникали стачки. По улицам Лондона двинулись демонстрации безработных. В буржуазных кругах заговорили об опасности революции. За примерами далеко ходить не приходилось - в самом начале семидесятых годов английская буржуазия была насмерть напугана Парижской коммуной. Сколько ненависти по отношению к рабочему классу изливалось в эти годы в респектабельных клубах Лондона! Моррис не мог без отвращения слышать эти крики озверевших от страха собственников. Он сознавал справедливость требований рабочих, и единственное, что еще удерживало его в течение некоторого времени от того, чтобы стать на сторону рабочего класса, все громче теперь заявлявшего о своих правах, - это сомнение в возможности социализма. В справедливости его он не сомневался. Моррис принялся читать буржуазных политэкономов и пришел к выводу, что их критика социализма не убедительна и отнюдь не бескорыстна. Потом он обратился к "Капиталу" Маркса (не владея немецким языком, Моррис читал его по-французски) и, хотя не смог одолеть экономической части этого труда, очень внимательно изучил его историческую часть и во всем с ней согласился. С тех пор Моррис называл себя коммунистом.

Эта перемена убеждений не прошла безболезненно для Морриса. Каждый день на стол ложились газеты, полные ядовитых насмешек. Люди, прежде охотно предоставлявшие помещение для публичных выступлений известного поэта и теоретика искусства, давали теперь понять, что больше ему не следует прибегать к их любезности. Рядом оставались друзья юных лет, развивавшиеся все эти годы в другом направлении. Россетти, его бывший кумир, превращался в неврастеника-декадента, и социалисту Моррису не о чем больше было с ним говорить. Они сейчас не только думали по-разному, но и весь духовный склад у них был разный. И еще рядом была Джен, сошедшая некогда молчаливо и безучастно в мир с его собственных и Россетти полотен. Там, на картинах, она казалась живой и близкой. В жизни - безмерно далекой. Ей было о чем помолчать с Россетти и не о чем говорить с Моррисом и ею новыми друзьями. Чем дальше шел он своей дорогой социалиста, тем дальше она становилась от него и тем ближе к Россетти. Тот поселился у Морриса, и хозяин дома, чтобы с ним не встречаться, уезжал иной раз из Лондона на целый год... Сейчас трудно выяснить все перипетии домашней трагедии Морриса. Часть его писем не может быть вскрыта до 1989 года. Ясно одно - эта трагедия была частью цены, которую он заплатил за перемену своих убеждений.

А переменились не только его убеждения - переменился весь

образ его жизни. Моррис не был человеком кабинетного склада. Он желал принять практическое участие в борьбе за социализм. Когда в самом начале 1883 года была создана Социал-демократическая федерация, Моррис сразу же стал ее членом.

Социалистические организации в Англии были в те годы еще очень слабы. Рабочее движение находилось под влиянием левого крыла либеральной партии, и попытки ораторов-социалистов выступать на рабочих митингах против либералов, связанных с тред-юнионами, обычно встречались свистом и улюлюканьем. В лондонской и немногочисленных провинциальных организациях Социал-демократической федерации насчитывалось всего лишь несколько сот членов. К тому же Федерация была очень пестра по своему составу. В нее входили оуэнисты - сторонники одной из теорий утопического социализма, многочисленные анархисты и близкие к ним "крайние левые" (в Федерации их называли "леваками"). Людей, знакомых с работами Маркса и Энгельса, среди членов Федерации было совсем немного. К тому же политический авантюрист Гайндман, претендовавший на то, чтобы считаться основоположником научного социализма в Англии, захватил руководство Социал-демократической федерацией и стремился свести на нет влияние Энгельса.