Орсон Кард - Ксеноцид

— Ты уже и сейчас красива, — заметила Цинь-цзяо.

Вань-му пожала плечами.

— Мою подружку, Фан-лю, уже взяли на службу. Она говорит, что уродины работают больше, но мужчины к ним не цепляются. Некрасивые служанки могут думать все, что им угодно. Им не приходится говорить своим хозяйкам приятных вещей.

Цинь-цзяо подумала о слугах в собственном доме. Она знала, что ее отец никогда не пристает к горничным. И никто никого не заставлял, чтобы ей говорили только приятное.

— В моем доме все иначе, — сказала она.

— Но ведь я не служу в твоем доме, — парировала Вань-му.

И вдруг все сделалось ясным. Это не импульс склонил Вань-му начать эту беседу. Она заговорила, тая в душе надежду, что получит работу в доме богослышащей. Наверняка ведь все местечко сплетничает о том, что у молодой богослышащей дамы, Хань Цинь-цзяо, которая уже закончила учебу и получила первое взрослое задание, до сих пор нет еще ни мужа, ни тайной наперсницы. И Вань-му наверняка приложила старания, чтобы попасть в ту же самую группу праведного труда, что и Цинь-цзяо, чтобы завести этот разговор.

На какое-то мгновение Цинь-цзяо даже рассердилась. Но тут же и подумала: а почему бы Вань-му и не сделать того, что она сделала? Самое худшее, что могло произойти, это если бы я разгадала ее намерения, рассердилась и не приняла девушку на работу. Так что ее жизнь никак не будет хуже, чем до того. А если бы я не разгадала ее, то полюбила и взяла ее на службу, и она сделалась бы тайной наперсницей богослышащей. Разве на ее месте я не поступила бы точно также?

— Неужели тебе кажется, будто ты способна меня обмануть? — спросила она. — Будто я не пойму, как ты все распланировала, чтобы я взяла тебя к себе?

Вань-му, казалось, смутилась, на глазах у нее показались слезы, она явно перепугалась. Но при всем при этом она благоразумно молчала.

— Почему ты не разозлишься? — спросила Цинь-цзяо. — Почему не отрицаешь, что заговорила со мной не только лишь за этим?

— Потому что это правда, — призналась Вань-му. — А теперь я уже уйду.

Именно это и хотелось услыхать Цинь-цзяо: честный ответ. Она вовсе не собиралась позволить девушке уйти.

— Сколько из того, что ты рассказывала, правды? О том, будто ты хочешь учиться? Что желаешь в жизни чего-то большего, чем просто попасть на службу? — Все. — В голосе Вань-му прозвучала страстность. — Только, разве имеет это какое-нибудь значение? Ведь ты же несешь ужасающее бремя голоса богов.

Последние слова Вань-му произнесла с таким презрительным сарказмом, что Цинь-цзяо чуть не расхохоталась. Но ей удалось сдержаться. Ей не хотелось, чтобы Вань-му злилась еще сильнее.

— Си Вань-му, дочь-сердца Царственной Матери Запада, я приму тебя на службу в качестве собственной тайной наперсницы, но лишь в том случае, если ты согласишься со следующими условиями. Во-первых, я буду твоей учительницей, а ты будешь со всем тщанием учить все, что тебе задам. Во-вторых, ты будешь обращаться ко мне как к равной, не будешь бить поклонов и называть меня «святейшей». И в-третьих…

— Как же я могу это сделать? — удивилась Вань-му. — Если я не буду обращаться к тебе с надлежащим уважением, другие скажут, что я недостойна, и накажут, когда ты не будешь видеть. Это опозорит нас обеих.

— Понятное дело, что тебе придется проявлять ко мне уважение, когда нас будут видеть другие. Но когда мы останемся одни, ты и я, будем относиться друг к дружке, как равные. В противном случае я отошлю тебя домой.

— А третье условие?

— Ты никому не выдашь ни единого слова из того, что я тебе скажу.

На лице Вань-му появилось гневное выражение.

— Тайная наперсница никогда не болтает. В наших мыслях возводят специальные барьеры.

— Эти барьеры лишь напоминают о том, чтобы не болтать. Но, если тебе по-настоящему хочется, их можно обойти. А есть и такие, которые попытаются тебя убедить в том, чтобы ты предала.

Цинь-цзяо подумала о карьере отца, обо всех тайнах Конгресса, которые он хранил в памяти. Он не выдавал их никому; у него не было никого, с кем он мог бы поговорить… за исключением — иногда — Цинь-цзяо. Если Вань-му окажется достойной доверия, у Цинь-цзяо такой человек появится. Она уже не будет столь одинокой, как ее отец.

— Ты меня понимаешь? — задала она вопрос. — Остальные подумают, что я принимаю тебя на службу как тайную наперсницу. А мы обе будем знать, что на самом деле, ты приходишь в мой дом в качестве ученицы, и что ты должна быть моей подругой.

Изумленная Вань-му глядела на нее.