Михаил Корчмарев - Третье поколение

В бюро они придали с опозданием. Заведующий на это заметил им, что по законам военного времени их следовало отдать под трибунал, а лучше сразу шлепнуть как дезертиров. Но только в знак уважения к Профессору он дарует Фаусту жизнь и прощение. Пусть Фауст вооружается лопатой, при этих словах заведующий вытащил из кобуры наган, и засыплет яму во дворе, выкопав рядом точь-в-точь такую же. Старший из них пусть останется в бюро сортировать бумажки.

Фауст вышел во двор, потыкал концом лопаты в землю и найдя место, перекопанное не один раз, принялся трудиться. Уже через час или полтора из двери высунулась голова Профессора и передала приказ головастого, что на сегодня довольно. Пусть Фауст заносит инструмент и составит им компанию.

— Старый говорит, что ты неплохой малый, и если бы у тебя было оружие, ты бы тоже пошел воевать, — заведующий бюро недобро разглядывал Фауста сквозь прищуренные веки. — Меня зовут Дуглас. Точно не помню, но, кажется, так. Зови меня просто Дуглас, мне будет приятно.

— Ладно. Дуглас.

— Смотри, какой смышленый. Заходи, заходи. Садись с нами чай пить. Пробовал чай?

Фауст отрицательно покачал головой.

— То-то и око, что нет. Нет теперь ни чая, ни кофе. Я уж не вспоминаю про водку, бренди или спирт. Война. Приходится терпеть. А прежде как бывало? Перед боем — по сто граммов спирта на брата. Не пьешь — отдай соседу. В бой идешь, а внутри все поет. Эх-хе. Нынче и война-то — не война. Не такая какая-то. Тогда мы еще твердо знали, где противник, в кого стрелять. А теперь? Поди разбери. Может, главный враг твой сидит с тобой рядом и дует твой чай. Тут бы бдительность проявить, бац, — в руке заведующего вновь появился наган, — и нет его.

Фауст вовремя отпрыгнул в сторону: в стене напротив того места, где он сидел, появилась дырка.

— Шустрый малый, — одобрительно протянул безногий. — Садись допивай чай, не нервничай. А у тебя, Старый, чего губы трясутся? За друга испугался? Ну не стало бы его, закопали в яму во дворе… А раз другом дорожишь, чего ж под выстрел сам не бросился? Первая заповедь на войне: сам погибай, а товарища выручай. Мельчают людишки.

Калека неловко крутнулся на своем кресле-каталке, смахнул со стола несколько папок. Из одной веером разлетелись картинки и открытки с голыми женщинами, Фауст склонился, стал помогать заведующему собирать их.

— Голубушки мои, красавицы, — пропел головастый ветеран, кончиками пальцем отлаживая глянцевую поверхность бумаги. — Милашки…

— Чего это она? — спросил Фауст, силясь понять происходящее на одной из карточек.

— Хи-хи-хи… Развлекается так. С бананом.

— Банан — это плод такой, — брезгливо пояснил Профессор. — Тропический. Кожуру снимали, а серединку ели.

— А она, вишь, сначала его по другому пользует. Хи-хи. Да, раньше многое было не так: и бананы были, и публичные дома. Заходишь туда, если при деньгах, конечно, красавицы сидят, люби — не хочу. Денег нет, наскребешь на выпивку — и в порт, там за выпивку девку купишь…

— Это как Индус, что ли? — спросил Фауст Профессора.

Тот хмуро кивнул. А заведующий замолчал настороженно.

— Какой индус?

— Да у нас чудак один надумал жену продавать за жратву…

— Приведи его ко мне: я тебе банку трофейной тушенки за это дам, — изо рта калеки брызнула слюна.

— А его убили, и дом его развалили.

— У-у-ум, — застонал ветеран. — А жену его?

— Побаловались да оставили жить. Женщин убивать противозаконно.

— Приведи ее ко мне. Мне помощница во как нужна. Она, видать, переселенка?! Тогда я тебе для нее жетон дам. Нет, два: один тебе запасной, один — ей отдашь.

— Если найду ее — отдам. Может, не обязательно ее в помощницы? Может, другую? — Фауст вспомнил про Соседку.

— Не найдешь ту, давай другую. Нет, лучше — обеих, и ту, и эту.

— Только от второй пахнет — будь здоров. Больная она.

— Господи, он убивает меня невежеством. Да я забыл, как пахнет женщина! — заведующий захлебнулся слюной.

Он открыл ящик стола, вытащил два жетона.

— Не обманешь? — спросил подозрительно, затем, отталкиваясь руками, укатил на своем стульчике за перегородку, вывез оттуда бумажный куль с продуктами. — Вот, держите, славно сегодня поработали… Ступайте… уходите… да быстрее, канальи…

Глаза его заволокла белесая муть, он рассыпал картинки веером по столу…

— Крепко ты его задел, — заметил Профессор, когда они возвращались обратно.

Но Фауст уже забыл про бесноватого заведующего, привлеченный объявлением на каменной стене старинной кладки. «В аудиториях этого здания, — прочитал он, шевеля губам и морща лоб, — с сентября с. г. начинаются занятия со студентами университета. Приглашаются все желающие. Лекции читаются по трем темам: „Секреты восточной кухни“, „Противозаконность применения контрацептивов в демократическом государстве в дни войны“, „Проблемы строительства идеального государства с древности до настоящего времени“. Автор лекций — профессор Дикин. Спешите записаться! Плата по договоренности». Ниже лист был разграфлен на три колонки, в двух из них уже значились: Кабан, Моська и Юнец. В третьей косо было написано слово из трех букв, одно из названий уда. Фауст сначала решил, что это чье-то имя и удивился.