Джеймс Хоган: Сибирский эндшпиль

Скэнлон кивнул.

— Лью прав.

— А мы позвоним моему двоюродному брату в Москве, — ответил Ко. — КГБ вряд ли следит за его телефоном.

Мак-Кейн заморгал.

— Кому?

— Моему двоюродному брату. Тому, у которого лицензия на ресторан в Москве. Я вам как-то рассказывал. А от его ресторана до американского посольства пятнадцать минут ходьбы. Я позвоню ему, он пойдет туда и расскажет все, что вам нужно.

На несколько секунд наступила та тишина, которая опускается, когда сказано все и добавить больше невозможно. Мак-Кейн глядел на Ко, не веря своим ушам. Он отчаянно думал — но ошибки больше найти не мог. Они поднялись с мест, собирая то, что стоило взять с собой. Затем Скэнлон выключил свет, приоткрыл дверь и выглянул в щелку.

— Кажется, чисто, — шепнул он. — Лью и я идем первыми, вы за нами, если все в порядке. Пойдете, когда мы поднимемся на лестницу.

— Двинулись, — согласился Мак-Кейн.

— Минутку, — раздался сзади голос Рашаззи.

— Что еще? — обернулся Мак-Кейн.

— У меня нет денег на телефон. А у вас?

— Б-б-божья матерь! — выдохнул Скэнлон.

— Эти ученые! — проворчал за спиной Ко.

— Разз, давай подумаем об этом, когда выберемся из этого чертова места, — устало застонал Мак-Кейн.

Президент Соединенных Штатов Уоррен Остин мрачно смотрел на экран с оперативной обстановкой, стоя в Оперативном зале Пентагона. Генерал Снелл, старшие офицеры из комитета начальников штабов и советники слушали Бордена, который подводил итоги последних анализов.

— Короче говоря, оба наших агента там наверху одновременно подтверждают, что станция — не военная платформа и на нее действительно прибывают советские лидеры, и просят, чтобы мы им не верили — и Панголина и Пономарь вернули неправильные коды подтверждения.

Министр обороны Роберт Уль, который только что прибыл, заметно колебался, покачивая головой. Во всем этом не было никакого смысла. Он махнул рукой на один из мониторов с изображением Полы, подключенный к советскому телевидению — она сейчас о чем-то разговаривала с другими участниками импровизированной телеконференции в других частях Пентагона.

— Как они могут говорить, что они лгут? Они говорят, что находятся там наверху вместе с советскими лидерами и мы это видим собственными глазами.

— Я думаю, что это ложь в пользу русских, — сказал Фоледа из-за спины Бордена. — Каким-то образом они контролируют все коммуникации, туда и обратно. Пономарь — если это Пономарь, похоже, говорит как раз то, что они хотят слышать.

— Но как они могут лгать нам, когда мы видим это своими собственными глазами? — снова спросил Уль.

— А телепередача с этой женщиной не может быть записью? — спросил кто-то.

— Нет. Мы же разговаривали с ней. Это прямая трансляция.

— И что это может значить? — обратился Уль к Бордену.

Борден мог только покачать головой.

— Мы не знаем. Существует масса теорий…

— Теории! — Уль фыркнул и отвернулся, нервно потирая руки.

Президент снова посмотрел на дисплей.

— Если Русалка — боевая станция, как мы и боялись, то ее задачей будет уничтожение наших космических оборонных систем, с дальнего расстояния и первым ударом, — медленно начал он. — Это лишит нас двух вещей: системы защиты от стратегической ракетной атаки "Звездный Щит" и возможности уничтожить их защитные системы. Правильно?

— Да, мы думаем так, — подтвердил Снелл. Другими словами, Советы смогут начать практически безответную атаку, будучи укрыты защитным экраном, который почти целиком отразит удар Запада.

— А сможем ли мы рискнуть в таких условиях или сдадимся без боя? спросил Остин. — Может быть, именно это и было их подлинной целью?

— В этом есть смысл, — согласился Уль. Действительно, кому не хочется диктовать свои условия всей мировой экономике вместо того, чтобы возиться с развалинами, на восстановление которых понадобится пятьдесят лет?

Остин прошелся, сложив за спиной руки.

— И какой же у нас выбор? — спросил он, обращаясь ко всем.

— Ну, пока советские лидеры вот так разгуливают там наверху по этим городам, они уязвимы, — ответил Снелл. Залп американского оружия с земной орбиты действительно сможет пробить обшивку станции и уничтожить всех незащищенных людей, даже если и не повредит боевых станций. Но это была не альтернатива, а скорее отказ от нее. Это было неприемлемо чисто с моральной точки зрения — прибегать к таким действиям, как к мере предосторожности, и если выяснится, что их страхи были все-таки напрасны, то последствия будут немыслимыми. Как ответный удар, может быть. Но с другой стороны, если эти страхи — правда, то после первого залпа "Терешковой" США будет нечем нанести этот удар.