Виталий Забирко - Мы пришли с миром

— Что вы за мнительные создания, — заявил он. — Не бери дурного в голову! По себе знаешь, что любую вашу болезнь я сниму одной левой.

— Поживешь с нами, тоже мнительным станешь, — пробурчал я. Но на душе полегчало. В «одной левой» я услышал интонации Оксаны и позволил себе иронично заметить: — Непонятно только, какое из щупалец у тебя левое?

Осьминог застыл в замешательстве, поднес к глазам щупальца.

— По-моему, я ясно выразился, — наконец сказал он. — Вот эти четыре — левые, и одним из них я сниму болезнь. — Он подозрительно посмотрел на меня. — Или что-то не так?

— Все так, — пряча улыбку, закивал я.

Объект мне не поверил.

— Вы еще и скрытные, — с горечью заметил он.

— Чаще бы со мной общался, еще бы и не то о людях узнал, — заверил я.

— Я хочу общаться не только с тобой, а со всеми.

— Почему же тогда прервал свой контакт с «Горизонтом»?

— Потому, что там хотели, чтобы я общался только с ними. Но мне давали очень скудную информацию, многое замалчивали и при этом постоянно чего-то опасались. И я решил познавать ваш мир самостоятельно.

Объект предоставил прекрасную возможность начать осуществлять миссию, возложенную на меня Ивановым, но мне было не до того. Подождут дела земной цивилизации.

— И для этого тебе сейчас нужны стеклянные глаза, — исподволь начал я.

— Да.

— А разве одного глаза для куклы недостаточно, чтобы видеть наш мир?

— Для стереовидения необходимо как минимум два приемника света.

— А сто еще лучше, — с иронией заметил я. — Закачаешься, какое стереоизображение получишь!

— Ты не понял, — укоризненно поправил осьминог. — Я хочу познавать ваш мир, как вы — бинокулярно. Иначе какой смысл в контакте? Где второй глаз?

— Не будет тебе второго глаза. Ни третьего, ни четвертого, ни сотого. Вообще больше не будет.

— Почему? — изумился осьминог. — Андрей не хочет со мной работать? Ему не нужны деньги?

— Не все меряется деньгами, — начал заводиться я. — Андрею сейчас не до твоих прекрасных глазок!

— Что-то случилось? — растерялся осьминог и снова уронил из щупалец стеклянный глаз.

— Да, случилось. У Андрея сын умирает. А тебя, который называет себя его другом, который может «одной левой» вылечить любого человека от любой болезни, только стеклянные глазки и интересуют!

Мохеровый осьминог скукожился, неловко переминаясь с ноги на ногу. И мне показалось, что если бы он мог покраснеть, то покраснел бы.

— Я понял, — глухо сказал он и растаял в воздухе, позабыв на столешнице карий стеклянный глаз.

Я коснулся пальцем стеклянного шарика, задумчиво покатал его по столу. Кажется, человечности у объекта гораздо больше, чем можно было предположить. Быть может, гораздо больше, чем у людей. Это обнадеживало, и преследовавшее меня последнее время видение марширующих между руинами земных городов стройных колонн деревянных человечков потускнело. Только вот что я Любаше скажу, как ее успокою? Начну рассказывать правду — за идиота примет.

Поборов желание сунуть стеклянный глаз в карман, я оставил его на столе, встал с табурета и направился к выходу. Выключил в мастерской свет, потянул за ручку и, только когда с наружной стороны звякнул амбарный замок, вспомнил, каким образом я здесь оказался.

«Что ж, уже не привыкать ходить сквозь двери», — подумал я и шагнул вперед.

В этот раз никакой неподконтрольной телепортации не случилось, я вышел на крыльцо стеклодувной мастерской и носом к носу столкнулся с бородатым мужиком в долгополом тулупе.

— Ага! — сказал он и, не раздумывая, огрел меня по голове дубинкой.

От полной потери сознания меня спасла багратионовская шапка, но все же в глазах заискрило, ноги подкосились, и я, скользя спиной по двери, уселся на пороге.

— Ты что здесь делаешь? — грозно вопросил мужик, до меня его слова донеслись словно сквозь вату в ушах.

Я попытался что-то невразумительно промямлить, но ни губы, ни язык не подчинялись. Я даже не понимал, что хочу сказать.

Перед глазами возникла лохматая собачья морда, жалобно проскулила и лизнула меня в щеку.

— Трезор, отойди! — прозвучало уже более явственно, однако пес не послушался хозяина и снова лизнул меня.

Сознание потихоньку возвращалось, и я кое-что вспомнил.

— Ты — Егорыч? — прошептал я непослушными губами.

Пес вошел во вкус, и его язык обслюнявил мне все лицо. «Пес у него злой», — отрешенно вспомнил я напутствие Андрея и вымученно улыбнулся.

Сторож опустил дубинку.