Петроний Аматуни - Парадокс Глебова

По решению Народного Совета на одной из просторных площадей столицы в короткий срок соорудили монументальное здание «Земля». Я присутствовал при сборке… Фундамент был окончен накануне: он напоминал пчелиные соты, толщиной всего метров двадцать.

С утра вдали показался караван гравитационных контейнеров с массивными блоками нашего небоскреба. Они плыли над крышами города, неторопливо и уверенно.

Машины опускали их на фундамент. Каждый блок точно ложился в свой паз — гравитационный контейнер мягко высвобождался и возвращался на базу.

Ни капли цемента, ни сварки, ни заклепок! Все части здания намертво присоединялись друг к другу электромагнитными каркасами и вакуумными полостями (по принципу магдебургских полушарий). На поверхности здания был слой, превращающий излучения гаянского солнца Фело в электричество, накапливающееся про запас в аккумуляторах фундамента и блоков.

В фундаменте же находился и кибернетический контролер сборки, он же вечный страж силового спектра всей конструкции. Основание фундамента — антигравитационная плита: в аварийных случаях кибернетика включит ее, и здание (либо его части) временно «облегчится» настолько и до тех пор, пока это потребуется.

Сборкой руководил один архитектор! Это было интересное зрелище — волшебная игра взрослых в детские кубики. В неделю здание было собрано…

Внешне оно напоминало Дворец Человека на горе Шу, только пониже ростом (высота нашего дворца не превышала 250 метров) и густого голубого цвета, увенчанное великолепной гигантской белой скульптурой Владимира Ильича Ленина.

Издали здание казалось постаментом к его фигуре. Владимир Ильич стоял без фуражки, прищурив глаза, и с улыбкой смотрел на город, шумевший у его ног.

В первом этаже — Музей Земли. Над ним — актовый зал на 20 тысяч мест. Еще выше — кибернетическая энциклопедия Земли, привезенная нами, и лаборатории.

Вокруг нашего красавца дворца были устроены пруды, дендрарии, оранжереи и… зоопарк: наши ранчо, назвал их Боб.

Мы привезли с собой тысячи зародышей животных, птиц, насекомых, рыб. До сих пор они хранились в специальных капсулах — миниатюрных биотронах — и спали в анабиозе. Теперь же, под нашим наблюдением, их надлежало вернуть к жизни, дать им развиться, а потом перевести в «ранчо» и пруды. Привезли мы с собой и множество семян.

Обеспечить Гаянцев типичной живой флорой и фауной Земли — в этом и заключалась самая трудоемкая часть нашей миссии. От того как скоро мы ее выполним, зависело наше возвращение домой.

Улеглись первые впечатления, и началась наша деловая жизнь на Гаяне. Сперва я опасался, что из нас не выйдут хорошие консультанты, а тем более — руководители. Но у нас была наша энциклопедия, а ученые Гаяны быстро разобрались в ней и помогли нам.

Иногда мы бродили с Хоутоном по нарядным улицам Тиунэлы. Это были поистине «армянские прогулки». Если вы впервые слышите такое выражение — я поясню.

Помню в детстве комичные сценки, частенько повторявшиеся в нашей семье… Мама собирается на «базар», а отец, заметив, что время еще есть, решает заполнить его чем-нибудь полезным.

«Зайду к Араму, — говорит он, — что живет в конце нашего квартала: выходной день… нехорошо без гостя», — и отправляется в путь, как Тартарэн в Альпы.

Не пройдя и трех шагов, он встречает Аршавира и стоит с ним малость. Через два дома отца останавливает манящая прохлада винного подвала, но сомнение колеблет его, пока из ароматного полумрака не доносится чей-то веселый голос: «Гай, спустись на минуту — столько новостей!..»

… Выбравшись на дневную поверхность, когда солнце уже высоко, отец ускоряет шаги, чтобы компенсировать непредвиденную задержку. Вот уже до жилища Арама совсем близко… Но тут перед отцом вырастает тощая высокая фигура — наша родственница, пятидесятилетняя тетя Астгик, которую все зовут «ориорт» (то есть барышня), ибо еще не родился на земном шаре мужчина, пожелавший завоевать ее неприступное сердце.

Болтливостью нашей ориорт Астгик гордился весь Ереван: остановить ее неутомимый язык было труднее, чем лошадь на скаку, увильнуть от него — так же замысловато, как от падающей крыши, если вы находитесь под ней, в запертом доме.

Впрочем, отец — самый мужественный и выносливый ее слушатель.

Когда беседе все же наступает конец, отец беспрепятственно стучит висячим железным молоточком о железный квадрат на воротах, пока вверху не появляется в окне лицо жены Арама, лениво объясняющей, что ее муж «утром вышел к тебе навстречу…»