Борис Долинго - Аэлита. Новая волна /002 - Фантастические повести и рассказы

Сентиментальные романы я намеренно не назвал женскими. Мужчины тоже испытывают чувства. Только другие. Большинство «бандитских» романов, построенных на излишнем смаковании чувств победы, смелости, ярости, — тот же примитивный уровень, что и бесконечная слезогонка «Санта-Барбары». В конце-то концов, кому не хватает слез в жизни — пусть проплачется. Кому не хватает бычьего рева — пусть прокричится.

Приведу здесь еще одно рассуждение по мотивам китайских стратагем. Слово «тактика» заменяю на «форма», слово «стратегия» — на «суть» или «содержание».

1. Если форма хороша, а содержание плохо, отдельные страницы будут читаться, но произведение будет забыто вскоре после прочтения.

Пусть автор печатает подобное за свой счет: быстрее научится задавать главный вопрос. («Ну и зачем я потратил столько денег на публикацию? Оно мне надо? Оно вообще кому-нибудь надо?»)

К сожалению, помимо графоманства, в данную категорию попадают шедевры другого мира, которые в нашем — непонятны по содержанию. О подобном честные рецензенты говорят: «Неплохо, но не мое. Неактуально, несвоевременно, неуместно». Нечестные же изобретают всяческие придирки к добротно проработанному произведению. Пример: Лев Толстой, «Анна Каренина». Мучился автор, слова подбирал — а теперь это все мимо кассы, и не потому, что плохое. Просто мир изменился: другие законы, другие понятия, другой язык их описывает, другие смыслы стоят за теми же самыми словами.

2. Если форма плоха, а содержание хорошо, произведение будет читаться с трудом, но запомнится надолго и может даже оставить след в душе.

Такое следует издавать в любом случае. Форма — дело наживное, форме можно научиться. На худой конец попросить знакомого, пусть медведей дорисует. И печатать. Пусть автор получит по рогам от критиков и читателей, пусть хлебнет обратной связи. Быстрее вверх пойдет.

3. Если форма плоха и содержание плохо, произведение даже не будет дочитано до конца.

4. Если хороши форма и содержание, произведение изменит жизнь читающего.

А теперь главное. Бонус-трек, о котором я намеренно не упоминал в начале рассуждения. Приз добравшимся до конца.

Даже если в тексте содержание есть — этого недостаточно, чтобы произведение стало шедевром.

Наличие содержания — только повод оценить наконец это самое содержание. Тут мы выходим напрямую на жизненные установки автора и читателя, на их соответствие или несоответствие; на готовность автора и читателя отстаивать свои взгляды. Как уже не раз говорилось, при большом различии жизненных позиций читателя и автора — ни понимания, ни резонанса достигнуто не будет. Даже если автор четко и ясно представляет, что он хочет сказать; даже если автор в деталях проработал композицию, если он отыскал точные слова, меткие фразы, говорит на простом и понятном читателю языке…

Кстати, а о чем он, собственно, говорит?

Вот обойма как будто бы топовых романов: Лукьяненко с «Дозорами»; Кирилл Еськов и его «Последний кольценосец»; Лазарчук с трилогией «Все, способные держать оружие»; Успенский и тот же Лазарчук с «Посмотри в глаза чудовищ»… Следом за ними тонкой струйкой Ниэнна с «Черной Книгой Арды», а уж затем плотные тучи, ровные квадраты легионов: «Алмазный меч, деревянный меч» и некромансерская сага Перумова; всевозможные Галактические Патрули, Императоры и прочая, прочая, прочая… Когорты крепких, хорошо проработанных героев. Остроумные диалоги. Занятные многоходовые интриги. Живописные картины мира. Захватывающие дух боевые сцены. Великолепно! Восхитительно!

И все это утверждает сравнительно небольшой набор базовых принципов:

«Знание подобно консерве в банке; банку надлежит вскрыть, а рыбку — съесть».

«Сила решает все».

«Нет Тьмы и Света, есть только равновесие двух Сил, ни одна из которых не лучше другой».

«Да и Свет на самом деле вовсе не Свет, а так, фигня какая-то…»

Страшно становится, когда умный и тонкий автор, владеющий слогом, имеющий под рукой бездну нужной информации, чтобы сделать мир подробным, почти реальным — со старанием, апломбом классика, небрежным изяществом столичного мастера, — доказывает пустоту и отстаивает тьму и смерть.

Я пока что на другом берегу Стикса. У Лукьяненко я еще помню «Рыцарей Сорока Островов». У Лазарчука — «Опоздавших к лету». Я приветствую и поддерживаю тексты жизнеутверждающие, миры, в которых хочется жить, а не смаковать смерть — пусть даже самую разгеройскую.