Величка Настрадинова: Амулет викингов

Викинг Хедлунд постарался справиться с охватившей его грустью (ему помогло в этом то обстоятельство, что его счет в банке вырос до шестизначной цифры), сфотографировался на память с амулетом, прежде чем передать его в руки жрецов науки, и в утешение заказал себе копию.

Просьбы на изготовление копий тут же поступили и из нескольких крупных музеев. Выполнение этого сложного заказа было возложено на Людвига ван Лууна.

Этот ван Луун считался большим оригиналом и чудаком, а известно, что именно такие чудаки и делают особенно большие и полезные людям открытия.

Ученые, пытавшиеся разгадать тайну амулета, из осторожности едва касались его руками, боясь причинить вред тому, что уцелело после стольких сражений и дальних плаваний.

Ван Луун же заявил:

- Раз за тысячу лет его не смогли сломать воинственные викинги, то едва ли ему причинят вред мои руки.

И он принялся тщательно его ощупывать и рассматривать, а потом подверг промывке и стал осторожно удалять то, что ученые назвали патиной, а ван Луун счел обыкновенной грязью, скопившейся в тончайших желобках и отверстиях, украшавших браслет: ведь копия должна быть точным подобием оригинала; кроме того, состав этой "грязи" тоже многое мог рассказать.

Поработав так с месяц, он появился на совещании ученых, съехавшихся со всех концов света, и стал им задавать поразительные по своей наивности вопросы:

- Господа считают это браслетом?.. Из неизвестного сплава?.. Украшенным орнаментом?..

- Разумеется, - ответили задетые профессора. - Не исключено, что этот орнамент, в сущности, может являть собой знаки неведомой письменности. Очевидно, своими тенденциозными вопросами вы клоните именно к этому?

Ван Луун выдержал эффектную паузу и невинно спросил:

- Значит, господа профессора уверены, что это - браслет?

Господа профессора промолчали и в свою очередь спросили, что заставляет уважаемого господина ван Лууна сомневаться в очевидном.

- Человеческая природа. Человек - существо суетное. Он делает украшения, чтобы возбуждать восхищение, поэтому ни один ювелир и вообще ни один мастер не станет наносить рисунок там, где его никто не сможет увидеть. А согласитесь - внутренняя сторона амулета гораздо богаче украшена, чем внешняя.

- Гм, гм, - глубокомысленно произнесли профессора. - Вероятно, при очистке предмета царапины с внутренней стороны проступили отчетливее. - И продолжили: - Иногда на внутренней стороне встречаются надписи, вероятно, мы имеем дело именно с таким случаем.

- Что ж, вполне вероятно, - согласился ван Луун,- и все же.. с все же... Мой род - род ювелиров... мои прадеды были известны среди нидерландских ювелиров еще в тринадцатом веке. Этим я хочу сказать, что мне известны все тонкости этого искусства, и я утверждаю: этот предмет не изготовлен человеком.

- Мы тоже это допускаем, - ответили ученые,

- Вы допускаете, а я - утверждаю! Тот, кто его изготовил, или имел в своем распоряжении исключительно точные приборы, или был совсем крохотным, или являл собой вид червя, поскольку, уважаемые дамы и господа, так называемый браслет отнюдь не массивный он сплошь просверлен тонкими дырочками, подобными тем, что оставляет после себя жук-древоточец. Такое человеку не под силу. Разумеется, вы можете иметь иное мнение, но мне, свыкшемуся представлять мелкие предметы в масштабах, соответствующих росту человека, и наоборот - представлять людей в масштабах, соответствующих мелким предметам, после длительного созерцания пришла в голову поразительная мысль, что этот предмет... должен заметить, что с моей стороны это не более, чем смелое утверждение... так вот, я считаю, что это - не часть нечто большего, не предмет, выпавший из космического корабля, как можно было бы предположить, а просто-напросто - дом! Большой дом для исключительно крохотных существ. Дом с шестнадцатью дверьми, сто девятнадцатью отверстиями для проветривания, бесконечными пологими коридорами, круглыми помещениями... и все это создано из миллионов крохотных кусочков, которые даже под сильнейшим увеличительным стеклом создают впечатление монолитности.

Профессора терпеливо молчали, но журналисты не обладали такой выдержкой.

- Не может быть! - воскликнули они почти хором, в котором едва можно было различить тихий стон:

- Стало быть, это правда!

Издай этот стон кто-нибудь из толпы, вряд ли он был бы замечен, но так как принадлежал он Хедлунду, то минуту спустя тот уже давал довольно путаные объяснения.