Ричард Морган - Видоизмененный углерод

— Это тебе вместо аперитива.

Губки плоскогубцев вонзились мне снизу в глаз, и Кавахаре в лицо брызнула струя крови. Все озарила ослепительная вспышка боли. Мгновение я видел плоскогубцы глазом, в который они погружались, — нависшие массивные стальные пилоны, — затем Кавахара повернула губки, и что-то хрустнуло. Моё поле зрения затянуло яркой красной пеленой, которая, помигав, погасла, словно экран умирающего монитора в коммуникационном центре Элиотта. Вторым глазом я увидел, как Кавахара вытаскивает плоскогубцы с зажатым в них записывающим оборудованием, установленным Рийз. С конца миниатюрного устройства мне на щеку упали крошечные капельки крови.

Кавахара расправится и с Элиотт, и с Рийз. Не говоря уже про Ортегу, Баутисту и неизвестно ещё сколько других людей.

— Хватит, твою мать, — заплетающимся языком пробормотал я.

В тот же самый момент, напрягая из последних сил мышцы бедер, я сплел ноги вокруг талии Кавахары. Моя левая рука плашмя хлопнулась на наклонное стекло.

Приглушенный грохот взрыва, и громкий треск.

Детонатор термитной микрогранаты, установленный на самую короткую задержку, сработал практически мгновенно, направив девяносто процентов заряда в лицо противника. И все же оставшиеся десять процентов изуродовали мне руку, оторвав плоть со сплава костного мозга с титаном, из которого были выполнены кости «Хумало», разорвав на куски поливалентные ткани и проделав в ладони дыру размером в мелкую монету.

Стекло под нами раскололось, словно толстый лед на реке. Я почувствовал, как поверхность вокруг проваливается, и я начал соскальзывать в образовавшуюся полынью, смутно ощущая хлынувший в каюту поток холодного воздуха. На лице Кавахары проявился тупой шок непонимания. Наконец до неё дошло, что случилось, но было уже слишком поздно. Кавахара обрушилась на меня, извиваясь, колотя кулаками в голову и грудь, но ей не удалось освободиться. Плоскогубцы поднялись и опустились, отрывая длинную полоску кожи от щеки, затем снова вонзились в изуродованный глаз, но теперь боль была где-то далеко, став чем-то совсем не важным, растворившись в пожаре ярости, прорвавшемся через остатки бетатанатина.

Передай: все ещё злясь.

Стеклянная плоскость, на которой мы сражались, не выдержала, выбрасывая нас навстречу ветру и холоду.

И мы полетели вниз. Моя левая рука по-прежнему не двигалась, парализованная последствиями взрыва, но, когда мы начали кувыркаться в холодной темноте, я, собрав все силы, поднял правую руку и прижал вторую гранату Кавахаре к затылку. У меня перед глазами мелькали океан далеко внизу, «Голова в облаках», стремительно уносившаяся вверх, и лицо Рейлины Кавахары, казалось, оставившей свой здравый рассудок где-то на дирижабле. Кто-то громко кричал, но я уже не мог определить — доносится звук изнутри или снаружи. Способность воспринимать окружающее покидала меня в пронзительном свисте рассекаемого воздуха, и я больше не мог найти путь обратно в маленькое окошечко индивидуального восприятия. Падение было соблазнительным, будто сон.

Собрав то, что осталось от силы воли, я прижал голову Кавахары с приставленной к затылку гранатой к своей груди, так, чтобы сдетонировал взрыватель.

Умирая, я надеялся, что Дэвидсон следит за экраном.

Указанный адрес, как ни странно, снова привел меня в «Город утех». Оставив автотакси в двух кварталах к северу от нужного места, я последнюю часть пути прошел пешком, не в силах стряхнуть до конца странное ощущение синтеза — словно космическая реальность внезапно проступила сквозь ткань реальности обыденной и стала видна невооруженным глазом.

Квартира, которую я искал, находилась в подковообразном здании с растрескавшимся и поросшим сорняком бетоном взлетно-посадочной площадки в середине. Я сразу же нашел среди ряда убогих наземных и летающих транспортных средств нужный мне микрокоптер. Кто-то недавно выкрасил его в пурпурно-красные тона, и хотя аппарат по-прежнему устало припадал на одну погнутую станину, на носу и хвосте сверкало новое дорогое сенсорное оборудование. Я кивнул, соглашаясь с собой, и по наружной лестнице поднялся на второй этаж.

Дверь квартиры номер семнадцать открыл одиннадцатилетний мальчишка, встретивший меня взглядом, в котором сквозила неприкрытая враждебность.

— Да?

— Я бы хотел поговорить с Шерил Босток.

— Её нет дома.

Вздохнув, я почесал шрам под глазом.