Марина Наумова - Ночной народ

И оба бросились подальше от опасного места.

"Тут-тум... тут-тум..." - продолжал грохотать в недрах Мидиана барабан, пока отголосок страха не проник и в нижние коридоры, заставляя его замолчать.

И Мидиан замер, затаился в ожидании трагедии.

Горе тому, кто не спрятался...

Над мертвыми могилами бродила теперь только еще более мертвая тишина.

13

Бежать... Бежать - куда глаза глядят. Бежать, насколько хватит сил, покуда несут ноги. К себе. От себя. Такова судьба любого, кто не похож на других. Гений - всегда изгой. Изгой - почти всегда гений, истинную суть которого не сумели разгадать. Общество может дать руку споткнувшемуся, чтобы тот не мешал общему движению и не заставлял людскую массу испытывать душевный дискомфорт. Общество не любит, когда его составные части выделяются больше, чем оно само готово позволить.

Признанный талант - зверь на коротком поводке...

О чем это ты думаешь во время бега, Эрон? Время ли сейчас для раздумий?

Всегда время. Если есть возможность думать, грех ее упускать. Бег это работа для ног. У мыслей есть только полет...

Чем ты лучше других? Неизвестно... Как неизвестно и то, чем ты всех хуже.

Быть другим - не таким, как большинство, - уже талант, уже рывок вперед. Как ненавидит общество тех, кто рванулся вверх, минуя и игнорируя специально возведенные лестницы! Тотчас сотни, тысячи, миллионы глоток завопят: "Стой!". И будут облавы, песий вой за спиной, флажки, огни и выстрелы... выстрелы...

14

- Стой! Стоять! - загремело впереди, и тотчас сноп огня больно ударил Эрона по глазам.

Вот она, Охота, со всеми ее засадами и каверзами судьбы.

Эрон замер, не понимая еще, что происходит.

- Сопротивление бесполезно, Эрон Бун! - не камнями - железом загремел мегафонный голос.

Что это? Почему?

Свет режет глаза - не разобрать... ОХОТА. Облава...

- Стой на месте, - скомандовал в мегафон инспектор Джойс, выглядывая из-за капота.

Он был не один - вдоль дороги цепью вытянулось подразделение автоматчиков. Поблескивали отсветы прожекторов на касках и начищенном в честь большой Охоты оружии. Строго смотрели на невезучую дичь каменные лица полицейских - ни тени жалости нельзя было отыскать в них.

Охота - азарт? Нет. Охота - труд. В затравленном звере ценна не личность - только шкура.

Перед ними был не человек - маньяк, чудовище, заслуживающее скорой смерти. Только так, не иначе...

Эрон испуганно замотал головой, стараясь выскользнуть из-под светового давления, не позволявшего оценить новую опасность. Ночные жители не могли его так обогнать, более того - они сами бы побоялись такого яркого света. И эти слова... Как подозрительно похожи они на жаргон полицейских!

"Бог мой! - похолодел вдруг Эрон. - Я ведь забыл, что для них-то я все еще убийца... Но ведь это не так! Раз так считает ночной народ значит, я невиновен!"

- Не вздумай сдвинуться с места! - продолжал командовать инспектор Джойс.

Эрон и не собирался двигаться. Открытие ошеломило его, лишая последних сил для сопротивления. Безвольно вытянулись вдоль тела руки. Ноги начали подкашиваться. Резко и болезненно заныло кровоточащее раненое плечо...

Видели ли полицейские, что он истекает кровью? Эрон подумал вдруг, что даже собственную его кровь на расстоянии они примут за кровь его несуществующей новой жертвы.

"Но ведь я невиновен!" - Эрону показалось, что он выкрикнул это вслух. Но он молчал, и лишь взгляд его - растерянный и затравленный кричал о беде.

"Это неправда! Это не я!!! Я - невиновен!"

Разве может хоть кто-то слышать крик чужой души? Для этого надо перестать быть обычным человеком...

- Разрешите мне, - тронул вдруг инспектора за руку Дейкер. - Я знаю, как с ним надо говорить...

- Хорошо, попробуйте, - пожал плечами Джойс.

Он тоже не хотел перестрелки, хотя дела о маньяках всегда были стихийным бедствием для судов и при наличии более веских доказательств. А против Эрона Буна на руках имелось только одно (и то не слишком надежное) свидетельство...

Дейкер прошел между машинами, миновал цепь автоматчиков и пересек асфальтовую полосу, вступая в царство высоких сухих стеблей. Прожектор чуть отодвинулся - ровно настолько, чтобы освободить от непосильной нагрузки зрачки Эрона, который был обязан теперь видеть лицо своего собеседника.

Резать глаза стало меньше, зато перед ними заплясали синие пятна сетчатка была обожжена. Когда мелькание поутихло и яркость пятен убавилась, Эрон начал постепенно различать крыши машин, белые каски и приближающуюся к нему фигуру, в которой было что-то знакомое.