Владимир Михайлов - Властелин

— Нет, — отказался Рыцарь, чем немало меня огорчил. — Теперь я уже не поеду.

— Планы переменились? Или думаешь, что я тебе помешаю?

— Что ты, наоборот. Просто больше нет надобности ехать туда, раз уж я повстречал тебя здесь.

— Что за черт! Так значит, ты ко мне собирался?

— Ты соображаешь по-прежнему довольно быстро.

— Так… — произнес я медленно. — В таком случае я догадываюсь, откуда ты едешь.

— Мастер шлет тебе привет, — сказал он.

Может быть, он ожидал, что я обрадуюсь. Но у меня не получилось. На Мастера я был обижен — глубоко и всерьез. Пожалуй даже, обида — не то слово. Я посмотрел Уве-Йоргену в глаза — и встретил его грустный взгляд.

— Не надо, Ульдемир, — сказал он и даже поднял руку в предостерегающем жесте. — Не объясняй. Я знаю. И глубоко тебе сочувствую.

Но я уже не мог сдержаться.

— Когда он забрал ее, он отнял у меня все! Дьявол, он же понимал, что она для меня значит!

— Я знаю. И он знает. Но она была там очень нужна. И сейчас очень нужна. Весьма напряженные времена, Ульдемир. Кроме того, ты ведь не остался в полном одиночестве. Она родила тебе…

— Если бы не это, — буркнул я, — вряд ли ты застал бы меня в этом мире. Ладно, давай-ка самую малость помолчим.

Я остановился — как бы для того, чтобы полюбоваться выставленным в витрине набором кожаных чемоданов, объемом от атташе-кейса до сундука моей бабушки, но все — одного фасона. Этакая кожаная «матрешка», но отнюдь не бесполезная.

— Ты желаешь купить это? — спросил Рыцарь.

Мои желания тут роли не играли: комплект стоил не дешевле пристойного автомобиля. Однако я не успел объяснить это — да, пожалуй, все равно не стал бы. Не люблю выглядеть бедным родственником.

— Не покупай, — сказал Уве-Йорген. — Сделаешь это в другой раз. (Немцы все-таки страшно наивный народ и не понимают, что у нас, россиян, этого другого раза может и не быть: «Аэрофлот» опять задерет цену — и прощай, Макар, ноги озябли.) На этот случай чемоданы тебе не понадобятся, ибо ехать придется налегке.

— Налегке не получится, — сказал я. — Жаль, что ты раздумал съездить к нам: тогда понял бы, что наши не возвращаются из-за границы налегке. Мы очень заботимся о процветании вашей торговли. Иначе где вы возьмете деньги, чтобы помогать нам?

Кажется, Рыцарь не оценил моей иронии.

— О да, — сказал он, — я представляю себе. Однако ты поедешь не в Россию. Отнюдь.

Мы миновали еще с полдюжины витрин, прежде чем я ответил, собрав в кулак всю свою решимость:

— Никуда я не поеду. Я достаточно стар, чтобы оставаться самим собой вместо того, чтобы переселяться в черт знает чье тело и пускаться в разные авантюры.

— Нет, — возразил он, кажется, не очень удивившись моему отказу. — Перевоплощаться не понадобится. На этот раз ты сможешь остаться самим собой.

— На этот раз я останусь самим собой во всем, включая место пребывания. Что мне до неурядиц Вселенной, если у меня забрали… Но что толку повторять, если ты не желаешь понять.

— Я понимаю. — Он произнес это слово протяжно, чуть ли не нараспев. — И Мастер понимает, и Фермер, и весь экипаж. Но здесь играют роль два обстоятельства. Первое: в свое время ты дал слово эмиссара. Это, Ульдемир, то же самое, что воинская присяга. Освободить тебя от данного слова мог бы только Мастер. Но он не освобождает.

— Ах, милый Мастер! — сказал я. — Старый человеколюбец! Как он обо мне заботится! Ну, а каково же второе обстоятельство?

— Она тоже просит тебя об этом.

Я невольно согнул руку, чтобы убедиться, что сердце все так же тарахтит на своем месте: на миг мне почудилось, что оно куда-то провалилось.

— Ты видел ее? Говорил с ней?

— Ну, разумеется! Кем бы я был, если бы не повидался, не поговорил с нею, зная, что меня посылают, чтобы пригласить тебя.

— Ну рассказывай же! Как она там? Или ее уже послали куда-нибудь в очередное чертово пекло?

— Она была еще там. Ты ведь знаешь: после окончательного перехода дается какое-то время, чтобы человек мог привыкнуть к своему новому положению. Как она? Ну, ей, кажется, тоже не хватает тебя — и дочери, конечно же. Но извини, подробнее я расскажу как-нибудь в другой раз. Она просит — вот то, что тебе нужно знать сейчас.

— А ты не врешь. Рыцарь? — спросил я с подозрением. — Может быть, решил применить солдатскую хитрость?

Он, по-моему, обиделся всерьез.

— Одно из двух, Ульдемир: или «врешь», или «Рыцарь». Рыцари, как ты должен бы знать, не лгут. Если они рыцари. Не оскорбляй меня, будь добр.