Сергей Смирнов: Без симптомов (Сборник)

Минут двадцать колесили по лесу, потом выехали на шоссе. Троишин вновь разозлился на себя: по сути, он ничего не сможет с браконьерами сделать. У них и КрАЗ и ружья. Варя была права… Что придумать? Скоро лес кончится, и сил не будет даже затормозить…

За этими мыслями Троишин едва не прозевал опасность: КрАЗ слегка сбавил ход, на правую подножку осторожно вылез один из браконьеров, с густыми пшеничными усами, и, ухватившись за угол борта, с левой руки прицелился в Троишина из карабина.

– А, скотина! - Троишин вильнул влево и, тут же увеличив скорость, попытался обогнать КрАЗ. Но шофер разгадал уловку и сам перекрыл путь: грузовик понесся зигзагами. Шоссе поднималось на холм, перевалить его - и лес скроется позади, за пригорком… Глупо… Ничего не смог…

Троишин стиснул руль так, что пальцы побелели. Страшная злость закипела в душе. Он приноровился к вилянию КрАЗа, подстроился к нему - и вдруг резко сорвался с ритма, выскочил сбоку от грузовика и нырнул передом "газика" прямо под кузов.

Грузная туша КрАЗа начала сминать крыло и бампер, по ветровому стеклу рассыпалась паутина трещин. Грузовик стало разворачивать боком, потянуло в кювет, он натужно застонал, затрясся кузовом… Загремела по земле решетка радиатора… КрАЗ все наезжал на "газик" - и никак не мог наехать, заламывал ему капот, тащил за собой под откос.

Последнее, что видел Троишин, как странно медленно переворачивался КрАЗ кверху брюхом, отчаянно вертя толстыми грязными колесами, а из кузова вываливались, судорожно дергая ногами, большие лосиные туши.

Хирург глубоко затянулся и тут же брезгливо отбросил в сторону окурок папиросы, сгоревшей до гильзы.

– Плохо… Плохи у него дела… Сильные повреждения позвоночника… Это паралич, Василий Николаевич… Полный паралич. Он вряд ли даже сможет опять говорить.

Участковый снял фуражку, достал платок, вытер лоб. Постоял, помолчал, глядя перед собой в пол.

– Гады… Такого человека покалечили…

Хирург тяжело вздохнул.

– Да, не каждый на такое решится… Даже на войне. Этим тоже досталось. До черта переломов… А усатый умер. Ночью. Весь череп был разбит.

Участковый крякнул.

– Веселая получилась охота…

– И вот еще что. Я ведь вам главного не сказал, Василий Николаевич. Самое странное, что выходит, будто лесник сломал себе позвоночник давно, не менее десяти лет назад… Рентген показывает… И паралич - от этого… Тоже вроде как десять лет должен он параличом страдать… А ведь он за рулем сидел…

Кроме этого, всего-то несколько ушибов и ссадин… И у него на руке… на правой, этот браслет был надет. С надписью.

Хирург достал из кармана халата браслет с пластинкой, какие носят гонщики.

Участковый надел очки.

– "А.С.Кузнецов. Москва. Кутузовский проспект…" Адрес… и телефон… Подожди, Миша… Мне Троишин когда-то говорил: если с ним что случится, сразу вызывать… кажется, вот этого самого Кузнецова.

Кузнецов прибыл наутро.

– Все-таки попал ты в историю. Эх, Генка, Генка… - Он улыбался, но чувствовалось, что улыбка эта дорого ему стоит.

– Ну, ничего. Сейчас мы тебя поднимем.

– Кроме позвоночника, ничего не повреждено? Вы уверены? - обратился Кузнецов к хирургу.

– Уверен, - немного растерянно ответил тот, пытаясь сообразить, что же дальше произойдет.

– Прекрасно, - обрадовался Кузнецов. - Тогда доставайте носилки грузим его в "Скорую" и везем в лес… Тут у вас до леса километров шесть будет?

– Семь… Но ведь… Я не понимаю…

– Это трудно объяснить. Нужно увидеть… Делайте, пожалуйста, что я прошу. Раз уж вызвали.

Хирург пожал плечами.

"Скорая" остановилась на опушке, Троишина вынесли из машины. Прикрыли плащом - снова моросил дождь.

– Сейчас попрошу вас в сторонку… Сядьте в машину, что ли… Не нужно, чтобы рядом было много народа… Так ему труднее.

Кузнецов умоляюще посмотрел на хирурга, медбратьев и участкового, понимая их подозрительное изумление.

Они подчинились. Кузнецов присел перед носилками на корточках и стал ждать.

Минуты через три лицо Троишина покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Потом он тяжело приподнял одну руку, другую… Наконец сел словно медленно, с трудом просыпался от тягостного сна.

– Ну и отлично! - облегченно выдохнул Кузнецов и осторожно тронул плечо друга.

– Спасибо, Саша. - Троишин дотянулся до его руки, слабо пожал ее. - Я пока тут посижу, а ты пойди объясни.

Зрители смотрели на Троишина во все глаза и, казалось, потеряли дар речи.