Марина и Сергей Дяченко - «Если», 2000 № 07

Какой звон в ушах. Звон в ушах. Колокол.

Утро.

Сквозь прорехи в старых шторах вязальными спицами пробивается солнечный свет.

Неподвижная фигура возле кровати.

— Альдонса?

Не видя ее лица, Алонсо чувствовал ее запах. Запах высохшего пота, ночи, пережитого ужаса…

— Альдонса, какое сегодня число?

— Двадцать шестое.

Алонсо улыбнулся.

Тело еще не до конца слушается, еще тяжелое, онемевшее, как бы не свое. Но голова — своя. Чисто и ясно в голове, и спокойно, как в летнем небе.

— У нас мало времени, — он поднимал свое тело, как поднимают крюками тушу павшего мула. Он знал, что стоит преодолеть первое сопротивление мышц и сухожилий, перетерпеть первое головокружение, а дальше будет легче. — Уже двадцать шестое: осталось два дня. Росинанта подковали? Где Фелиса?

— Прячется, — отозвалась Альдонса после паузы. — Росинанта подковали, Фелиса прячется.

— Ерунда, — в его голосе обнаружилось привычное, здоровое раздражение. — Двадцать шестое. Осталось два дня! Подумать только… Где мои сапоги? Где одежда? Где Фелиса? Почему она не приготовила завтрак?

— Завтрак приготовил Панса, — сказала Альдонса. — Твоя одежда перед тобой, на стуле…

Он замер, глядя прямо перед собой невидящими глазами:

— А где это письмо?!

Алонсо кинулся ворошить одежду. Обыскивать карманы…

— Где письмо? Где оно? С деньгами?

— Оно у Пансы, — ровным голосом отозвалась Альдонса.

— Да? Я хочу узнать… а кто все-таки заказал… кто заплатил за меня. Вот черт, ну почему меня интересует такая ерунда?! Так мало времени, так много дел — и вот эта ерунда. Я хочу это знать, Альдонса. Кто хотел свести меня с ума?

Альдонса молчала.

Тяжело переваливаясь с ноги на ногу — ступни были, как деревянные, — он подошел к окну и отдернул занавеску.

И, когда глаза притерпелись к нахлынувшему солнцу, увидел наконец, что Альдонса вовсе не сидит у кровати, как ему показалось вначале, что она стоит на коленях, и лицо ее — словно воск.

— Что ты? Альдонса! Почему ты на коленях? Вставай…

Только расширившиеся зрачки выдали ее боль, когда она попыталась подняться. Отвергла его помощь, встала сама, двинулась к двери.

В дверях чуть не упала. Ухватилась за притолоку.

Она сказала себе: если всю ночь вот так простоять на коленях у его кровати — помешательство минует его. Кажется, уже через несколько часов ночного бдения у нее не было ног. Только тупая саднящая боль.

Алонсо метался, стонал сквозь зубы и бормотал неразборчиво не то мольбы, не то угрозы. Альдонса стояла, как коленопреклоненное надгробие, готовая не сходить с места и год, и два, или до смерти.

Потом Алонсо понемногу успокоился. На тумбочке догорала свечка, Альдонса видела, как лицо мужа разглаживается, как забытье переходит в сон. За окном стихали цикады — пришел рассвет, но шторы были плотно задернуты, и только тонкие лучики, ползущие по выщербленному полу, напоминали Альдонсе о времени.

Алонсо пошевелился.

Открыл глаза.

В первую секунду ее поразил бессмысленный, как у младенца, взгляд: мертвели, наливались сединой волосы у нее на висках. Длинная секунда потного смрадного ужаса…

— Альдонса? — выговорили его запекшиеся губы.

Ужас все еще жил в ней. Трясся в каждой жилочке.

— Альдонса, какое сегодня число?

Она закрыла сухие глаза:

— Двадцать шестое.

Он улыбнулся. Ни дать ни взять мальчишка, проснувшийся рано утром в день своих именин.

— У нас мало времени… Уже двадцать шестое… Осталось два дня… Росинанта подковали? Где Фелиса?

Вот и все, сказала себе Альдонса. Не надо гневить Бога. Он действительно уйдет. Ничего не изменилось, он здоров…

— Прячется… Росинанта подковали, Фелиса прячется…

— Ерунда… Два дня! Подумать только… Где мои сапоги? Где одежда? Где Фелиса? Почему она не приготовила завтрак?

Все как прежде, подумала Альдонса. И усмехнулась — мысленно, потому что улыбаться по-настоящему было больно губам.

— Завтрак приготовил Панса. Твоя одежда перед тобой, на стуле…

Он вдруг замер, будто прислушиваясь:

— А где это письмо? Альдонса, где?!

Кинулся ворошить одежду. Обыскивать карманы.

— Где письмо? Где оно? С деньгами?

— Оно у Пансы, — ровным голосом отозвалась Альдонса.

— Да? Я хочу узнать… а кто все-таки заказал… кто заплатил за меня. Вот черт, ну почему меня интересует такая ерунда?! Так мало времени, так много дел — и вот эта ерунда… Я хочу это знать, Альдонса. Кто хотел свести меня с ума?