Николай Калиниченко - Здесь будет сад

Вспышка! Это Плятт бросил гранату. Хищные куклы валятся, словно подкошенные.

– Зацепили! – кричит Рихард. – Быстрее! Шестая комната справа!

Нет времени проверить оружие, нет времени осмотреть Павлова. Нельзя медлить. Иначе…

Комната светлая, с большим арочным окном, как в гостиной Азизы. Ни мебели, ни вещей. Пол устлан ровным слоем красного песка.

На широком подоконнике лежит девочка лет четырнадцати. Короткие, абсолютно белые волосы, прямой нос, загорелые плечи. Легкий алый сарафан в белый горошек измят и разорван. Из прорехи стыдно белеет исподнее. Одна рука свесилась вниз. Глаза плотно закрыты. По нежной округлой щеке ползет багровая капля. Хочется броситься к девочке, обнять, успокоить. Вместо этого Надир поднимает винтовку. «Ну же!»

– Привет, Надир! – девочка внезапно оживает, садится на подоконнике. Улыбается. Острые белые зубы, озорной взгляд голубых глаз. Кровь на щеке исчезла.

– Что ты здесь делаешь? – зачем-то спрашивает Надир. «Стреляй, идиот! Стреляй!» – надрывается в голове невидимый паникер.

– Тебя жду. – Девочка легко спрыгивает с подоконника, подходит к мужчине вплотную, заглядывает в глаза. – Вообще-то я приходила к родителям. Хотела позвать с собой. Мама плакала. Она это умеет. А отчим взял винтовку. Представляешь? Хотел стрелять в меня. Куколки наказали его. Кусали за руки, за ноги, пока он не упал. Ты тоже хочешь стрелять в меня?

Песок на полу приходит в движение, начинает обретать форму. Внезапно голубые глаза тускнеют, тело обмякает. Надир подхватывает девочку. Над красным в белый горошек сарафаном торчит рукоять ножа.

– Скажи ему… – губы девочки едва шевелятся, – …скажи ему… все ради него…

Фильм кончается. Время замедляет ход.

– Слабак! – в окне маячил силуэт Плятта. – Еще одна ошибка – пойдешь под суд.

Рихард перебрался в комнату. Осторожно подошел, тронул ногой безжизненное тело.

– Как вы… как же вам удается? – Надира трясло. – Это же ребенок!

Плятт оторвал его от девочки, резко вздернул на ноги. Встряхнул. Дал пощечину.

– Очнитесь! Это не люди! Оболочка, а внутри… – он схватился за рукоятку ножа, вырвал его из раны. – Вот! Ни крови, ни гноя. Один проклятый песок!

Тяжелый ботинок врезался в сыпучий покров на полу. По воздуху поплыла рубиновая пыль.

Преследуя часовщика, Кулиев прошел дом насквозь и оказался во дворе, обнесенном невысокой каменной стеной. Пески отчего-то пощадили это место. Ржавый язык бархана впивался в город чуть севернее, а здесь все выглядело нетронутым. Уголок прежней жизни, словно экспозиция в краеведческом музее. Скамейка, качели, на крыльце под навесом кресло-качалка.

Посреди двора возвышалось сухое дерево. Белый ствол поднимался из земли, а затем расходился в стороны двумя могучими руками-ветками.

Менакер стоял у дерева и водил ладонями по гладкой, лишенной коры поверхности – что-то искал.

– Это должно быть где-то здесь, у развилки, сейчас, сейчас… – бормотал часовщик.

Надир подошел ближе, не решаясь прерывать старика.

– Вам помочь, почтенный?

– Простите, что не оборачиваюсь, молодой человек, – отозвался Менакер. – Я слышал, вы шли за мной. В этой темноте ничего не разглядеть. Если я обернусь, то придется искать сначала, тратить время, которого нет. У часовщика нет времени. Смешно.

– Но что вы ищите?

– Воспоминание. Всего лишь воспоминание.

«Старик сошел с ума, – подумал Надир. – Как это горько. Неправильно. День за днем переносить кошмар, а затем, в самом конце, вдруг не выдержать и сломаться».

Безумие – верный путь в пустыню. По законам города – смертная казнь. Может быть, не ждать, пока их найдут стражники? Без обвинений, без позора сломать старику шею и укрыть где-нибудь в доме? Главное, не закапывать в песок. Только не в песок!

Неизвестно, кому из горожан первому удалось «позвать» джиннит. Может, это был клерк, недовольный низкой зарплатой, или бедный влюбленный, решивший покорить девушку небывалым подарком. Через месяц песок был повсюду. Он возникал из-под земли, точно сорняк, растекался красными лужами, поскрипывал под ногами. Администрация пыталась локализовать утечки. Но нельзя же оцепить весь город.

Оказалось, что каждый человек «дружит» с песком по-своему. У одних лучше получалось создавать керамику, у других – стекло. Творить сложные механизмы и живых существ могли единицы. Людей, говорящих с джиннитом, называли по-разному: песочниками, трансфигураторами, даже волшебниками. Однако самым живучим оказалось словечко «саб». Надир точно не помнил, откуда взялось это странное прозвище. Кажется, все из тех же пресловутых телеотчетов с научной базы. Сабулум – по-латыни песок. Разве нет? Как бы то ни было, едва заслышав знакомый мелодичный звук, люди на улицах принимались квакать: «Саб-саб».