Роберт МакКаммон - Жизнь мальчишки. Том 2.

— И это все? — Отец пососал уколотый палец. — Вы уверены, что разобрались правильно? Откуда вы знали, как соединять пятна крови?

Взгляд, который Леди бросила после этого на отца, невозможно описать словами.

— Две тройки, — повторила она. — Вот и весь ответ. Может, это тридцать три, я не знаю. Теперь мы сами должны догадаться, что это значит. Как только мы поймем, что это, мы узнаем имя убийцы.

— Не знаю никого, у кого бы было по три буквы в имени или фамилии. Или это адрес?

— Не знаю. Все, что я знаю, — это то, что вижу перед собой две тройки.

Леди подтолкнула измятый листок в сторону отца — теперь бумага, предназначением которой было предостеречь его от душевной боли и неприятностей, очевидно, принадлежала ему. — Это все, Том, что я могу сделать. Извините, но дальше я бессильна.

— Я понимаю. — Взяв бумагу со стола, отец поднялся на ноги. — Ничего не попишешь.

Как только это было сказано, Леди сняла маску официальности и снова превратилась в общительную пожилую негритянку. Она сказала, что чувствует запах свежего кофе и шоколадного рулета, который мисс Перл должна была принести из булочной “Бэйк-шоппи”. Отец, который уже неизвестно сколько месяцев ел как птичка, съел два больших куска рулета, запив их двумя чашками крепкого густого черного кофе с цикорием. За угощением он беседовал с Человеком-Луной о том знаменитом дне, когда семейство Блэйлоков потерпело поражение в схватке с законом у автостанции “Трэйлвей”, и они долго смеялись, вспомнив, какая физиономия была у Большого Дула, когда вместо патронов тот нашел в подсумке глупых зеленых садовых змеек.

Отец приходил в себя прямо на глазах. Его настроение улучшилось, и было видно, что он чувствует себя замечательно. Может быть, даже лучше прежнего.

— Спасибо вам за все, — сказал отец Леди, когда она вышла проводить нас до двери. Мама взяла Леди за руку и поцеловала в черную как эбонит щеку. На прощание Леди взглянула на меня своими зелеными и сияющими, как изумруд, глазами.

— Ты по-прежнему собираешься стать писателем? — спросила она.

— Я еще не решил, — ответил я.

— У писателей одно хорошо — в руках у них всегда полно ключей. За свою жизнь они успевают посетить такое огромное количество миров и побывать в шкуре не одного десятка человек. А если писателю повезет, если он по-настоящему талантлив, то в конце концов ему выпадает шанс жить вечно. Как тебе это нравится, Кори? Тебе хотелось бы жить вечно?

Я подумал об этом. Вечность, так же как и “небеса”, содержала в себе понятие невероятной длительности.

— Нет, мэм, — наконец ответил я. — Мне бы в конце концов надоело. Я бы просто устал.

— Ты должен понимать, — сказала она, положив мне руку на плечо, — что на самом деле я веду речь о голосе, словах, произнесенных писателем, — они-то и живут вечно. Даже если и мальчик или мужчина умирают.

Леди наклонилась ко мне, приблизив лицо. Я почувствовал исходившее от нее тепло жизни: в глубине ее тела словно горело неугасимое солнце.

— Тебя будут целовать девушки, много девушек, — прошептала она мне. — Ты тоже будешь целовать девушек. Но это ты должен запомнить навсегда.

Она поцеловала меня в лоб, совсем легко.

— Помни во все следующие лета, полные поцелуев и девушек, что первой тебя поцеловала, — ее старое, но прекрасное лицо улыбнулось, — Леди.

После этого мы отправились домой. Взяв телефонную книгу Зефира и Юнион-Тауна, отец проштудировал все страницы, разглядывая и сравнивая имена, приглядываясь к адресам в поисках заветного “тридцать три”. Цифра “тридцать три” встречалась в адресах нескольких частных домов и одного офиса. То были Филип Калдвелл по Риджетон-стрит, 33, Джи. И. Грэйсон по Дирман-стрит, 33, а на Мерчантс-стрит, 33 находился магазин хозяйственных товаров “Крафтс Барн”. По словам отца, мистер Грэйсон ходил в одну с нами церковь и ему было не меньше девяноста лет. Что касается мистера Филипа Калдвелла, то, насколько мог припомнить отец, тот служил коммивояжером в компании “Вестерн Авто” в Юнион-Тауне. В “Крафтс Барн” всем заведовала женщина с голубыми волосами по имени Эдна Хазвэй, которую мама немного знала. По маминым словам, было сомнительно, что миссис Хазвэй, дама преклонного возраста, не отваживавшаяся на прогулки по городу в одиночестве, имеет какое-либо отношение в трагедии на озере Саксон. Отец решил нанести визит мистеру Калдвеллу — завтра с утра пораньше, пока мистер Калдвелл не уехал на работу.

Любая, даже самая незначительная тайна всегда и всюду гнала меня из постели. Я был умыт и причесан, не успела стрелка на часах в гостиной указать на цифру “семь”, и отец сказал, что я могу составить ему компанию в поездке к мистеру Калдвеллу, если обещаю держать рот на замке, когда он будет разговаривать с хозяином.