Роберт МакКаммон - Жизнь мальчишки. Том 2.

После того как Луженую Глотку, бессвязно бормотавшую всякую чушь, увезли на каталке “скорой помощи” по коридору прочь из класса и школы, я услышал, как мистер Дэннис тихонько сказал директору Кардиналу, что это был самый крепкий клей, с которым ему доводилось иметь дело. По словам мистера Дэнниса выходило, что вещество это, намазанное на поверхность, меняло цвет, становясь совершенно незаметным. Волшебный клей ничем не пах, только чуть-чуть — плесенью. Под конец мистер Дэннис прибавил, что считает, что Луженой Глотке — которую мистер Дэннис и директор Кардинал звали между собой никак иначе, как миссис Харпер, — здорово повезло, что ее кисти остались на запястьях — до того, по его словам, сильным был клей. Директор Кардинал зашелся в припадке птичьей ярости. Но во всем классе не было обнаружено ничего, что напоминало бы баночку, или тюбик, или любое другое вместилище для клея; директор затопал ногами по полу, кляня малолетних детей, которые становятся такими коварными и дерзкими, когда дело доходит до шалостей и издевательства над учителями.

Директор Кардинал плохо знал Демона. Я так и не сумел ничего выяснить точно, но подозреваю, она заранее подвесила бутылку с клеем за окном на прочной леске и, пока весь класс уминал ленч, втянула снадобье в окошко и исполнила задуманное. Когда все необходимые поверхности были тщательно смазаны, бутылка была выброшена в окно на газон, где ее можно было незаметно подобрать после уроков. Никогда — ни до, ни после — я ничего не слышал о клее, который бы держал так прочно. Позднее я узнал, что Демон сварила клей сама, использовав для него в качестве ингредиентов ил со дна Текумсы, пригоршню земли с вершины Поултер-хилл и кое-какие рецепты своей матери, например пирога, который та стряпала на день рождения дочери. С тех пор я даже думать не мог, что когда-нибудь решусь отведать дьявольской стряпни миссис Сатли. Кстати, миссис Сатли звала свой пирог “суперским”, что в какой-то мере отражало его суть.

Я знал и верил, что за тем, что Демону удалось перескочить сразу через класс, стояли объективные причины, но что подлинный ее талант лежал именно в области химии, я никогда даже не подозревал.

В один чудесный день мы с отцом, как всегда, отправились в лес.

Выбрав подходящую небольшую елку, мы срубили ее и принесли домой. Тем же вечером мама налущила кукурузы, и мы все вместе украсили нашу елку бусами из крашеных кукурузных зерен, блестящей серебряной и золотой мишурой и забавными игрушками. Игрушки весь год хранились в особой картонной коробке в сарае, дожидаясь момента, чтобы появиться на свет — всего на недельку, но так уж было заведено.

Бен одолел-таки рождественские гимны. Я несколько раз пытался дознаться у него, где мисс Гласс Зеленая прячет зеленого попугая, но ничего определенного он так и не сказал. Никакого зеленого попугая он в глаза не видел, хотя и допускал, что сестры могут что-то прятать в задних комнатах своего пряничного домика.

На следующий день после того, как елка была наряжена, мы с отцом сходили в магазин и купили маме новую поваренную книгу и симпатичную миску для теста, а потом мы с мамой вместе сходили в магазин и купили отцу пару носков и белье. Отец в одиночку наведался к Вулворту и купил маме флакончик духов, а она приобрела ему в подарок однотонный серый шарф. Таким образом я практически полностью был в курсе того, что находилось внутри красивых пакетов, разложенных под елкой, и испытывал от этого приятное чувство. Кроме известных, под елкой лежали и два неизвестных пакета с моим именем на боку. Один пакет побольше, другой — поменьше: внутри них хранились тайны, дожидавшиеся назначенного часа.

Я сходил с ума от желания снять телефонную трубку и набрать номер сестер Гласс. В последний раз, когда подобная мысль пришла мне в голову, разыгралась трагедия. Однако я никогда не забывал о зеленом перышке и время от времени его разглядывал. Очнувшись от очередного кошмара с участием четырех негритянских девочек, я протер глаза и, протянув руку, не глядя, взял с ночного столика зеленое перышко, куда положил его еще с вечера. Я знал, что сегодня же это сделаю. Я не стану звонить сестрам Гласс. Я лично наведаюсь к ним в дом.

Оседлав Ракету, я покатил под украшенными к Рождеству гирляндами улицам Зефира к знакомому домику на Шентак-стрит. Нащупав в кармане перышко, я поднялся на крыльцо сестер Гласс и смело постучал в дверь.

Мне открыла мисс Гласс Голубая. Было еще довольно рано, едва минуло девять утра. На мисс Гласс Голубой красовался аквамариновый халат, на ногах у нее были стеганые синие вельветовые шлепанцы. Ее длинные, до пояса, светлые волосы были убраны в обычную высокую прическу, что она, очевидно, исполняла первым же делом. Я вспомнил картинки, которые видел в Маттерхорне. Увидев меня на пороге, мисс Гласс Голубая окинула незваного гостя спокойным взглядом сквозь свои очки в черной оправе, ее глаза казались равнодушными темными бездонными колодцами.