Джанет Каган - «Если», 2001 № 01

Записку я отослал в кабинет с секретаршей, и Аркадий Натанович — еще молодой, подтянутый, энергично блестящий очками — тут же возник перед посланцем «Уральского следопыта». Кратких извинений было достаточно, чтобы мое раздражение уступило место прежнему преклонению перед автором (одним из авторов) «Страны багровых туч». Я почтительно изложил суть дела, получил обещание всяческих творческих контактов и новых рукописей и в конце беседы между прочим заметил:

— Только что с удовольствием прочитал в «Фантастике» ваш рассказ. Кстати, он напечатан рядом с моей повестью…

— А… да-да, — сказал он, рассеянно пожимая мне руку. И устремился в кабинет, навстречу новым литературным проектам и растущей славе. Видимо, «брат Стругацкий» моего «Брата» тогда не читал. Огорченный этим пониманием, я в свою очередь устремился на Казанский вокзал, на котором три года назад, сел в поезд, где встретился со светлоголовым читателем Вовкой, прототипом героя своей маленькой повести.

Кстати, сотрудничества у Аркадия Натановича и Бориса Натановича со «Следопытом» в те годы не получилось. Надо прямо сказать, журнал тогда очень осторожничал с публикациями, а в повестях братьев Стругацких уже и в те времена при желании можно было усмотреть «всякое»…

Жаль, что наш разговор в «Молодой гвардии» получился таким скомканным. Будь он подольше, посвободнее, я, может быть, рассказал бы вагонную историю с пирожками и с книжкой, прочитанной вдвоем с пацаном-попутчиком. И, возможно, уже тогда началось бы наше знакомство. Но встреча была такой короткой, что считать ее началом знакомства никак нельзя. Судя по всему, Аркадий Натанович в тот раз и не запомнил меня. Поэтому я и написал в начале, что познакомились мы в восемьдесят первом, на «Аэлите».

…Хотя сейчас меня гложет подозрение. Вернее, подозрение-воспоминание. Уж не изложил ли я тогда, на редакционном празднике (поддавши перед этим), Аркадию Натановичу историю первой встречи. С соответствующими комментариями. «Подумаешь, классик! Человек приехал с Урала, торчит целый час в приемной, а он, видите ли, заседает и не может выйти…» И не услышал ли ответа в той же тональности? И не это ли привело к толканию животами (о котором потом мы не раз вспоминали со смехом)… Теперь уже не вспомнить подробно, не уточнить.

Писать воспоминания — грустное занятие. Часто приходится рассказывать о тех, кого уже нет. Вернее, они есть, но в таких отдаленных пространствах, что не дозовешься.

Теперь я иногда перебираю книги с автографами Аркадия Натановича, вспоминаю наши нечастые встречи, разговоры по телефону. В том числе и тот, когда я с горьким смехом рассказал ему, как меня причислили к семейству Стругацких.

Дело вот в чем. Кто у нас в стране, в суете нашей повседневной жизни, главные люди? Вахтеры, контролеры, крикливые уборщицы со швабрами, милиционеры, неприступные продавщицы, кассиры, каменные девицы в домоуправлениях… Все те, кто определяет мелочные условия нашего бытия. Было время, когда контролеры у нас особенно распоясались. Хватали вышедших из трамваев пассажиров в двадцати шагах от остановки и требовали билеты. А ведь кто-то уже выбросил, кто-то сунул глубоко в карман. Скандалы случались один за другим. Однажды ухватили два таких парня и меня. Я сказал, естественно, что билеты надо проверять в трамвае, а не на улице. Ну и конечно, скандал, ругачка, держат, здоровые такие, не пускают. А билет, кстати, у меня был, но они мстительно заявили, что «не тот, не такой».

Я сказал «идем в милицию», но дежурный старшина в отделении у почтамта (этакое воплощенное презрение к мелким проблемам и мелким людишкам) не стал разбираться. А эти двое опять держат. А если дашь одному по уху, милиция тут же очнется от безучастности. Пришлось распечатать пачку трехрублевых-бумажек, только что полученную на почте и отдать одну этим «блюстителям».

— Небось гонорар получил, писатель? — злорадно поинтересовался главный.

— Получил. И еще получу, в газете.

Статью о вымогателях я написал в тот же вечер, и ее без промедления напечатала наша «Вечерка». Эта публикация имела некоторый резонанс у читателей. Но на положение дел, конечно, не повлияла. Мало того, через несколько месяцев контролеры ухватили меня на той же остановке и главным у них был мой старый знакомый (фамилию его точно не помню: не то Перчаткин, не то Брусчатов). Билет я опять показывать не стал. Из принципа.

— Писатель! — ликовал «Перчаткин». — Ребята, он про меня в газете писал! Вот не думал, что так прославлюсь! Ох, когда я работал в райотделе, мы с такими знаете, что делали?