Юрий Никитин - Мегамир

На седьмые сутки Кравченко лежал пластом. Кириллу прошептал, почти не открывая глаз:

— Кирилл Владимирович, другого шанса не будет... Возьмем же за основу, что существует крохотный вид клещей, еще неизвестных науке...

— Их половина еще неизвестна, — ответил Кирилл. — Говорите, говорите! Я слушаю.

— Предположим, клещ внедрился, развивается... Ночной холод тормозит, потому мы не ощутили сразу...

— Эти клещи должны быть меньше фильтрующегося вируса!

— Я ж говорю, предположим... — он шептал так тихо, что Кирилл наклонился, стараясь не пропустить ни слова. — Я приготовил состав... Как только кончится фильтрация, напоите меня и остальных... Если не сработает, уже не...

Два часа Кирилл, сам едва держась на ногах, разрывался между сосудами, где кипело варево, умирающим Кравченко, неподвижными членами команды. Он свалился без памяти, когда фильтрация заканчивалась. Дмитрий оставил Сашу охранять лагерь, сам разжал зубы Кравченко, влил ему лошадиную дозу. Затем, отогнав ксерксов, пытавшихся отнести Кравченко и других на кладбище, напоил всех, даже заставил отхлебнуть Сашу.

Кравченко открыл глаза, прошептал:

— Дима... Дима, послушай...

К нему с готовностью подбежал Дима, потрогал его сяжками. Кравченко опустил веки, но тут же появился Дмитрий:

— Володя, я здесь! Говори!

— Дима... варево не сработало. Малость взбодрило, но... минут через пять начнется приступ. Последний.

— Володя! — заорал Дмитрий. — Я тебе сяжки обломаю! Ты же единственный специалист!

Он беспомощно смотрел на безжизненного медика. Ксеркс тоже посмотрел на Кравченко, но нести его пока не давали, а у двуногого друга между лопатками появилась проплешина незащищенного хитина. Дима начал тщательно вылизывать шершавым как терка языком, попутно пропитывая феромоном, Дмитрий непроизвольно двигал плечами, нежась. У Кравченко все плыло перед глазами, но тренированный мозг уцепился молниеносно, прогнал целую серию образов, дал ответ.

Кравченко шевельнул губами. Дмитрий приподнял его, подбежала Саша, смочила медику губы.

— В слюне муравьев... — прошептал Кравченко, — противогрибковое... противомикробное... Железы в брюшке, там все есть...

Руки Дмитрия еще держали его, но Кравченко уже освобожденно летел в бездонную черноту.

Кирилл лежал обессиленный, без единой мысли. Очень нескоро в сознание начали проникать отдельные звуки, затем слова:

— Надо бы сразу... А мы, цари природы...

— Точные науки не всегда...

— Кто мог подумать?..

Люди бродили тощие и бледные, как уэллсовские морлоки, только Дмитрий годился для плаката о строителях коммунизма, Буся на его плече тоже был сыт и румян, а ксерксы носились из лагеря в лес и обратно как черно-красные молнии. Кто-то заявил, что «Дима» и «Саша» — слишком неуважительно по отношению к спасителям, надо бы их по батюшке, заслужили, а ведь совсем не загордились, настоящие скромные герои.

Кирилл поднялся, вполуха слушая почтительные клички, одна другой ярче. Всех еще терзали спазмы, но для шуточек сил хватало. Ногтев был бледным до синевы, много и часто пил, однако голос его был таким же авторитетным:

— Товарищи, поздравляю с благополучным завершением первого серьезного испытания...

Кравченко еще не поднимался, Кирилл тоже был истощенный, страшный, но вдобавок суставы у него воспалились, распухли, проступали сквозь тонкую кожу ярко-красными шарами.

— В нашей крови остались гипопусы, — рубанул Ногтев. — Все поняли? За подробностями — к Кириллу Владимировичу. Добавлю, что в поганых условиях часть клещей не дохнет, а принимает форму, в которой не страшны морозы, жара, яды, радиация... Как их добыть, решим по возвращении. Пока что приказом по экспедиции обязываю пользоваться феромоном наших полноправных членов: Дмитрия Немировского-младшего... или старшего? — и Саши Фетисовой. Конечно же, старшего.

Страшноватые звери станут любимцами, подумал Кирилл с усмешкой. Заласкают, закормят. Даже Цветкова решается трогать муравьев за сяжки, Диме какого-то клопика предлагала...

Метаболический вихрь, здоровье, боевой дух — словом, вернулась прежняя форма, только у Кравченко суставы остались вздутыми, словно галлы на тонких веточках. Ненавидевший роботизацию, сам стал похож на карикатурного робота с шарнирами на месте соединения конечностей.

— Это надолго? — спросил Кирилл с неловкостью.

Кравченко рассеянно покосился на руки:

— Кто знает... Да и важно ли? Боль ушла, а косметика... Оставим ее женщинам. Я уже отженился, у детей собственные семьи. Я давно уже не тело, а та чахлая душа, что теплится внутри... Впрочем, никогда особенно не гонялся за футлярами.