Павел Гашев - Планеты Магды

Бабы ей кричат: «Ты куда? Опомнись!».

Так со мною до лесу и дошла. Держал я себя, как мог, и к мельнице уходил, но она бежала рядом и в глаза мне заглядывала. Потом за руку взяла. Животной страсти предавались мы с ней, пока утро не забрезжило…»

«…..После того, как пустишь мельницу вспять и поймаешь луч, нельзя запускать колесо в обычном направлении, иначе земля начинает греметь, свет зеленый возникает, и посвистывания дьявольские нарастают.

Луч этот дает силы несметной, а дневной свет через окошко придает долголетия, потому как я ещё помолодел. Но у луча вечернего есть наказание за частое пользование его силой: начинают расти волосы, как у лешего. Но, если долго не пользоваться, они исчезают, возвращая тебе облик человеческий.

Степанида надоела мне до чертиков. Превратилась в бешеную кошку. Еле изгнал ее, напугав, что жизни лишу, если появится еще хоть раз.

А Ольги я добьюсь любым путем! Нечего сомневаться, жизнь ведь мне для того и дана, чтобы получать свое. Видимо, так богу угодно, что убил я беса и дом его нашел, силы страшные приобретя….».

«…..Не получилось Ольгу удержать, хоть и сделал я с нею все, что захотел. Ушла через два дня ночью, сорвалась как суматошная. Даже вещи свои оставила. Как справилась она с наваждением, не знаю, но победила даже силу луча бесовского, невзирая на то, что каждый вечер я в чертов глаз смотрел. Знаю, что жизнь ей искалечил, но поделать ничего с собою не мог. А вчера ее муж прискакал. Бросился ко мне, думая, что силой обладает, но жаль мне его стало. Итак я ему судьбу изломал. Не стал его жизни лишать…..».

«….есть у меня две дочки. Я точно знаю об том: мне голос крови говорит, что Степанида и Ольга понесли от меня. Страсть как хочется их увидеть, но страх одолевает, что буду с позором изгнан женщинами.

Вчера ночью кто-то приезжал ко мне на лошадях и, пока я спал, сняли бесовское стекло. Видимо, прознали о силе его страшной. Ну, пусть тешатся….»

«… Вот она плата за нечеловеческую жизнь! Не стало стекла, и силы мои иссякли. Когда в зеркало гляжусь, не могу признать себя, так состарился за эти два года. Запускал с горя мельницу. Была у меня последняя попытка, ведь не использовал я накопившийся в ящике луч до конца после воровства стекла.

Опять уже в последний раз все загремело, загрохотало, пригорок приподнялся, свет возник, но не вызвал уже страха.

Тогда забрался я на пригорок дьявольский и почувствовал, как он дрожит подо мной, словно живой.

Кричал я на него, бил ногами, но не сделал он мне ничего страшного. Тогда полез я в тайный лаз и сорвался в воду. Не утонул, а лишь сапоги замочил. Вода в колодце на железном блюдце течет из трубы в трубу для отвода глаз. Стал шарить руками в воде и люк нашел, в котором кольцо, но поднять его не решился…

Отправил я открытки детям своим, сделанные с помощью бесовского наследия. Знаю, что вреда они принести не могут. Чувствую, что смерть уже приходила за мною, и я к ней готов».

«Встретился с Ольгой в Железнице, просил у нее прощения, но она не подняла головы, сказав, что бог простит. Сегодня ночью узрел на пригорке у мельницы такого же лешего, что и в первый раз. Увидев меня, он спрятался за дерево, но поздно.

Ночью я выглянул в окошко и оторопел! Несколько леших ходили вокруг мельницы и все обнюхивали. Но дверь закрыта на железный засов такой огромный, что даже в минуты бешеной силы я не мог с ним совладать.

Лешие дергались в дверь, стучались, заглядывали в окно, но ничего не увидели. Я сидел, притаившись, в коридоре с ножом. Всю ночь они запускали мельницу, но ничего не получилось. А утром чертово отродье исчезло. Их двое. Мужчина и женщина. Господи, спаси меня и прости за грехи мои…».

В тетрадке среди дневниковых записей лежали аккуратно расправленные листки, испещренные разными почерками. Один из них, размашистый и крупный, принадлежал мельнику, а другой, мелкий и убористый, походил на женский и, похоже, принадлежал Степаниде. Никита почувствовал, что близок к разгадке сути творившихся в Железнице «чудес».

«… бесы приходили ко мне вчера. Ты не подумай: я не болен. Они полностью черны лицом, покрытым собачьей шерстью.

Степанида, не посещай меня вечером. И, если весточки от меня через неделю не получишь, отправляй мужиков на мельницу! А мужик твой Иван, может быть, сгинул не случайно. И виной тому могли быть твои вечерние ко мне хождения.

А что если он удосужился проследить за тобой, да попал в лапы к бесам? Вот только почему они тебя не тронули?»