Павел Гашев - Планеты Магды

Со вздохом облегчения Никита отложил в сторону переписку двух сестер. До чего темными были люди сто лет назад?! Кругом им мерещились нечистая сила да колдуны! А Фома-мельник, похоже, еще тот ходок! Всех деревенских девок перепортил.

Дневник местного ловеласа вызвал неподдельный интерес. Первые страницы пришлось отложить в сторону: бумага полностью выцвела, а редкие, оставшиеся «в живых» буквы расплылись и потеряли очертания. Внятно дневник читался только с третьей страницы.

«… хотел построить себе избу на отшибе и пошел прямо в лес, куда глаза глядят. Дороги здесь никакой, но вскоре вышел к речке и стал подниматься вверх по течению.

Уже вечерело, и страх закрадывался ко мне в сердце. Вдруг вижу, лес расступился, а там – поляна, и на ней - мельница. В мельнице - небольшое окошко, и в нем свет горит.

Решил заглянуть, кто это живет в такой глухомани, да еще и в мельнице, о которой никто из деревенских ничего не знает. А страх уже сжал сердце, ведь дороги к мельнице не ведут. Подкрался я к окну, а там человек перед ящиком железным стоит и что-то в нем рассматривает.

Тут солнце совсем село, и в комнатке стало темно. Только вижу, яркий луч сверкнул за окном. Вскоре дверь со странным звуком открылась, и вышел кто-то.

Человеком назвать его не могу. Может, водяной или леший, потому что лицо его все ровным черным волосом заросло. Подошел леший к мельничному вороту, открыл шлюз, и вода начала крутить колесо. И заскрипели все механизмы. А леший стал принюхиваться и осматриваться по сторонам. Я же ни жив, ни мертв лежал плашмя под окном.

За домом земля задрожала, и угол мельницы осветился зеленым светом, как если бы за домом разожгли большой ведьмагский костер.

Не помню, верно, со страху я нож из сапога вытащил, а леший уже ко мне идет.

За мельницей что-то засвистело, и я совсем разум потерял. Думал, на шабаш ведьм попал. Тут филин ночной над головой чудища пронесся, и он резко обернулся.

Не выдержало мое сердце таких страхов, и кинулся я к нему с ножом. Боялся, что сердца у него нет, потому и вонзил клинок прямо в горло. Леший рухнул. Вижу, что-то темное потекло между черных пальцев. Заорал я со страху и в лес побежал, но не гнался никто за мною.

А когда добежал до пригорка, то остановился, как громом пораженный. Пригорок весь, как живой, трясся, и верхняя его ровная часть слегка отделилась от земли-матушки. А под ним разливалось небольшое зеленое свечение, как на старых болотах.

Решил я тут же мельницу остановить, потому что, думалось мне, была она причиной всех этих странностей. Стал перекрывать впускной ворот, а он ни в какую. Бился над ним целый час и победил. Встала тут же мельница, и пригорок опустился. Свет погас, и все вокруг успокоилось…..».

«…. Случайно запустил мельницу в обратную сторону, и из пола выскочил дьявольский ящик. Разглядывая его, получил себе рану, мощный свет проник в глаз мой. А после этого все двери закрылись, но мне не доставило труда растворить их настежь».

Похоже, к написанию продолжения дневника Фома возвратился спустя много лет, потому что чернила следующих страниц стали гораздо ярче и читался текст намного легче. Хотя некоторые строчки и даже страницы понять уже не представлялось возможным.

«Что-то колдовское произошло со мной после облучения тем бесовским лучом. Обычная моя человеческая жизнь никак заканчиваться не хочет…».

« …. Деревеньки здесь небольшие, и народ дружный. Друг друга держатся и гордость свою имеют. Живет среди них одна девица по имени Ольга. Хороша так, что спасу нет. При одном ее виде у меня язык западает, и слова молвить не могу.

Муж её - самый сильный мужик на все окрестные деревни, в кулачных боях равного ему нет. Да и по хозяйству сравниться с ним вряд ли кто сможет. Дивчина это на меня совсем не смотрит, а я о ней день и ночь помышляю. Не думал, что такое возможно. Тоска за этот год сгрызла совсем. А на остальных девок даже смотреть не могу. Говорил мне когда-то батька, что такое бывает. Уходить надо отсюда, пока свою и чужую жизнь не загубил».

«Помню, не совладал я раз с собою после облучения и выскочил наружу. Как мчался через лес, запамятовал. На поляне бабы сено убирали. Увидев меня, испугались, но одна из них по имени Степанида меня признала.

Бабы запричитали, стали жалеть, потому что живу в лесу один. Но что-то заставляло меня разглядывать только Степаниду.

Вдруг охватила меня страсть животная, и стал я в лес удаляться, чтобы вреда бабам не причинить. Степанида же следом пошла.