Павел Гашев - Планеты Магды

Это только в сопливом детстве, на самых ранних его (почти младенческих) этапах, Никита Котов думал, что всё в этом мире создано для хороших людей. А для плохих, мол, дом – тюрьма. Ничего подобного!

Даже во дворовой детской песочнице всегда побеждал не тот, кто прав, а тот, кто сильнее. Песочные замки легко рушились под крошечными ботинками самого злобного и здорового из мальчишек. Остальная пацанва лишь робко пыталась отстоять свои «игрушечные» права и пускала пузырями обильные слюни неудовольствия. Объединиться против самого сильного у них тоже не получалось. Боялись!

Никита рос слабосильным. Кровавые сопли после очередной драки или собственного избиения приходилось самому же вытирать из-под своего же разбитого конопатого носа.

И никто почему-то Никиту жалеть не собирался. Хотя вроде бы и должны были! Говорят, ведь принято жалеть маленьких детей. Но этот закон упорно обходил вихрастого мальчишку стороной.

Часто сидя в гордом одиночестве, Никита много читал, и в каждой книге (ну, почти в каждой) добро побеждало зло. Зло всегда получало по заслугам!

А в жизни Котова зло почти всегда торжествовало. И тогда Никита понял, что, видимо, ошибается, причисляя себя к добру. Он понял, что что-то с ним не так, если шишки и ссадины упорно покрывают собственное тело. Ведь за что-то жизнь его наказывает? Ведь она чему-то его учит!

Поверить в то, что в книгах специально врут, рассказывая про необычайную силу добра, Котов очень долго отказывался. Но однажды получил одной из подобных книг такую лихую затрещину, что голова чуть не провалилась в школьный пиджак. А одноклассницы, видя эту сцену, так смеялись, что на их безудержный хохот сбежалось чуть ли не полшколы.

К тому же взрослые настойчиво запрещали своим детям дружить с Никитой. Родители одноклассников говорили им о том, что яблоко от яблони недалеко катится, намекая на неудавшуюся судьбину старшего Котова. А самого Никиту в лицо называли волчонком, ведь он пытался доказать, что взрослые не смеют говорить вслух о том, чего толком не знают.

И наконец шестиклассник Котов понял, что он совсем не представитель добра. Никита понял, что он зло! Ведь с ним упорно борются! Он понял, что должен перестать читать бред наивных писателей и должен стать тем, для кого и построен этот мир. А построен он явно не для добрых людей!

В своих рассуждениях Котов пошел ещё дальше. Он понял, что на самом деле добро – это не добро, а всего лишь слабость, помноженная на тихую трусость. С того памятного дня Никита решил стать негодяем. Отпетым. Самым отпетым! Отпетым из всех отпетых!

А для этого надо было расстаться с трусостью. И еще… стать сильным. И… умным. И… коварным. И… безжалостным. В общем, много еще каким. Работы предстояло проделать непочатый край!

Никита мечтал расстаться с большинством из человеческих эмоций и стать таким же «кремнем», как герои из полюбившихся боевиков. Неожиданные всплески сильных чувств подводили мальчишку в самые важные минуты жизни, заставляя принимать, как ему казалось, неверные решения.

И все-таки собственная трусость досаждала Котову больше всего. И он, наконец, решился: с большим трудом записался в секцию карате, куда его по видимой невооруженным глазом слабосильности брать упорно не хотели.

Теперь ссадины и ушибы покрывали тело Никиты согласно графику тренировок и совсем не задевали собственное самолюбие. А драки, навязанные более сильными одноклассниками, стали восприниматься как продолжение бесконечных спортивных баталий.

Через три года Котов, наконец, получил первую свою чего-то стоящую дворовую кличку. Она звучала, в общем-то, неплохо - «Кот». Потому что до этого его обзывали по-разному: «Кощей», «Кол», «Кости». Ну, и ещё как-то там, о чем упоминать точно не стоит.

К девятому классу Кот стал одеваться во все черное, набил себе приличные кентуса на кулаках и понял, что первый этап перехода в мир взрослых негодяев завершился.

Трусить без очень серьезной причины Никита перестал. А для этого он долгое время ходил на городские дискотеки и с дрожью в коленях искал там самых отпетых задир-одногодок. Точнее, на самом деле было не понятно, кто же кого искал. Зато и Котов, и ему подобные в итоге находили жесткие приключения на свои ещё небольшие, излишне подвижные зады.

Первое время Кот часто здорово «огребал по соплям», но находил в себе силы возвращаться к своим должникам для продолжения кровавого «банкета». В итоге кличка «Кот» стала известна половине юного населения небольшого городка. И прославился он даже не тем, что в итоге одерживал победы над своими врагами, а тем, что настырно не оставлял своих недругов в покое. В родных кварталах слава теперь бежала впереди Кота. А его противниками становились ребята постарше и поувесистее.