Павел Гашев: Планеты Магды

Для того, чтобы вовсю развернуться на родной планетёнке, Коту требовалась самая малость – приличный стартовый капитал. Но предлагаемое приятелями скорое его сколачивание грозило быстрой отсидкой, поэтому до прихода лучших времен пришлось устроиться на работу.

Кот в тюрьму не торопился: общий ночной горшок и баланда не первой свежести его не привлекали. Он ждал случая и вычислял возможности. А тому, кто ждет и надеется, жизнь всегда предоставляет неожиданные варианты…

В этот кабак Кот никогда не заходил хотя бы потому, что в нём всегда сидели отморозки (совсем «безбашенные» мордовороты) местного «крестного отца» Федора Карташова. И за эту «безбашенность» им здорово платили.

Зашел из чистого любопытства и для того, чтобы перекусить, завершая очередную внеплановую командировку. Черные прямые джинсы и такого же цвета рубашка давно стали визитной карточкой Никиты в «родных» кварталах. Тут же Кота никто толком не знал.

Первая мысль, возникшая в голове, как только нога переступила порог «заведения», почти кричала в ухо, что нужно сделать пару шагов в обратном направлении и захлопнуть за собою дверь. Но дух противоречия и желание в очередной раз проверить, на что сам способен, заставили замереть. Кот всегда поступал подобным образом, потому-то он и стал таким, каким стал.

Только те, кто не стояли под дулом пистолета, легко осуждают трусость других в подобной ситуации. Если рука владельца «ствола» не дрожит, а лицо его искажено злобой и ненавистью, то жизнь твоя не стоит и ломаного гроша, стоит лишь дернуться в ненужном (неправильном) направлении.

В чем суть произошедшего, Кот, конечно, не знал, но мог догадаться. В полутемном помещении кабака примерно на десять–тринадцать столиков только что произошла разборка чьих-то «полетов». Три крупных мужских тела «аккуратно», словно в объятиях раскинув руки, валялись в проходе между столами. Резко пахло жженым порохом. Кровь, лужицами растекавшаяся возле тел, говорила о том, что тот, кто стоял спиною к Коту, только что «неплохо», а главное метко пострелял. Явно имел специфическую подготовку. Искаженные ужасом, застывшие, будто на фотографии, лица случайных посетителей лишь подтверждали очевидную истину.

Кот зашел бесшумно, и стрелок не обернулся: он был занят другим. Приземистый незнакомец напряженно ждал реакции двух таких же квадратных мужчин, сидевших за крайним, самом близком к нему столиком. Ствол пистолета был направлен именно на них. В левой руке стрелка зажат бумажный лист, потертый и пожелтевший. Жадные, ничуть не испуганные глаза его новых предполагаемых жертв «пожирали» именно эту по виду дешевую реликвию.

Расклад ситуации стал ясен. Взрослые, «серьезные» негодяи бились за потрепанную бумажку. Оказывается, по стоимости она приравнивалась уже к жизням трех человек, а может быть, и гораздо большему количеству. А это приличные по нынешним временам бабки!

Похоже, наклюнулась удача! Никита тщательно готовился к ее приходу. Всегда хотелось доказать стоящим негодяям, что он самый из них…

Тем более что лица Кота, стоявшего за широченною спиною «стрелка», никто не видел.

А красная «Ява» послушно ждала за дверью, находящейся всего в двух шагах.

Мягкий тренированный шаг вперед оказался легким и беззвучным. Свист совершающей размашистую дугу пятки заставил незнакомца с пистолетом резко дернуть голову назад - внешняя сторона ступни на бешеной скорости со звуком шлепка мухобойки приложилась к красному, слегка оттопыренному и уже сломанному в нескольких местах уху.

Выхватив у падающего на пол стрелка бумажку, Кот рванул к двери. Сзади защелкали затворы пистолетов. Широкоплечие «цели» стрелка, сидевшие за столиком, не сразу поняли, что случилось.

Дверь звучно хлопнула одновременно с парой выстрелов.

Бешено взревел мотор мотоцикла, и квартал с унылым кабаком остался далеко позади. Выскочившие наружу «люди» Карташова вслед не «пуляли». Да и догонять почему-то тоже не торопились.

В самом низу потрепанного тетрадного листа еле виднелась истертая временем подпись. Она когда-то давно была накарябана карандашом и, естественно, уже истерлась, но Кот ее восстановил.

Пришлось осторожно натирать поверхность бумаги копировкой, и благодаря тому, что буквы когда-то от сильного нажатия карандаша вдавились в лист, их контуры слабо, но обозначились, превратившись в плохо различимое загадочное слово «Железница».