Журнал «Если» - «Если», 2012 № 08

Маэрлин Лоэгинс появилась в их доме внезапно, словно принесенная сильным ветром. И за несколько минут убедила маму Эдди, что она и есть тот самый человек, который должен поселиться у них в свободной комнате. Эдди еще никогда не видела, чтобы мама соглашалась так быстро.

— Вы выглядите постарше большинства студентов, — сказала мама. — Более зрелой, я хочу сказать.

— Я поздно поступила в колледж, — объяснила Маэрлин Лоэгинс, — к тому же я уже в магистратуре.

У нее был странный акцент, и она произносила свое имя так, что оно звучало, как будто она приехала откуда-то издалека: «Май-эр-лин Лоу-эгинс». По крайней мере так показалось Эдди.

— В магистратуре? — переспросила мама Эдди.

— Да, на физическом факультете.

— Это факультет моего мужа. Не знала, что среди студентов-физиков есть женщины.

— Нас там всего двое. — Маэрлин Лоэгинс подняла брови. Она была такой низкорослой, что Эдди даже не приходилось задирать голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Эдди понравились и большие карие глаза, и короткие блестящие черные волосы, и бледно-голубое платье, и то, как легко она держит в руке большой чемодан. Выглядела новая жилица живой и решительной, не то что мать, которая стояла ссутулившись и с таким видом, словно собиралась вернуться в постель.

Детей в семье было четверо: Эдди, ее младший брат и еще двое близнецов, мальчик и девочка — так что забот у матери хватало. Отец был аспирантом и лаборантом на физическом факультете Хейсовского университета. Там он выводил мелом на доске какие-то непонятные значки и наблюдал за студентами, которые создавали радугу при помощи кусков стекла. Еще они экспериментировали с какой-то «наклонной плоскостью» — при этих словах Эдди всегда представляла себе самолет, завалившийся набок и опирающийся на одно крыло. Пока отец занимался этими загадочными делами, мать металась по дому, вечно озабоченная и расстроенная, то опекая Эдди и Сирила, то согревая очередную бутылочку для кого-то из двойняшек.

Теперь, подумала Эдди, у мамы будет помощница. Ее родители поместили объявление в газете, предлагая студенту колледжа свободную комнату, стол и скромное вознаграждение в надежде, что кто-то будет присматривать за детьми — особенно за Сирилом, который совсем не был готов идти этой осенью в школу, даже в детский садик, и, может быть, никогда не будет готов.

Мама Эдди посмотрела на Маэрлин Лоэгинс поверх письма, которое та ей вручила.

— Профессор Эберхардт очень вас хвалит и говорит, что ему жаль с вами расставаться. Почему вы решили уйти?

— Их сынишка этой осенью уедет в школу-интернат, и моя помощь больше не понадобится.

«Школа-интернат», — подумала Эдди. Это звучало завлекательно и в то же время пугающе.

Мать нахмурилась.

— Я и не знала, что Сэм уже идет в школу. Не рановато ли?

— Ему почти десять. Мне кажется, он рад, что уезжает, хотя миссис Эберхардт, похоже, расстроена… И я подумала, что будет неплохо, если я поселюсь у преподавателя своего факультета — хотя, конечно, жить в доме профессора истории было чрезвычайно познавательно.

Внезапно Маэрлин Лоэгинс шагнула к Эдди.

— Аделаида, не соси палец! — сказала она (Эдди отскочила назад и поспешно опустила руку). — Это негигиенично, к тому же подобная привычка может деформировать зубы. — В ее голосе послышались жесткие командные нотки.

— Ну что ж, — вздохнула мама Эдди. — Я рада. Конечно, вам еще придется поговорить с моим мужем, но я уверена, он согласится…

— Оливер Альмстед? Уже согласился! — заверила Маэрлин Лоэгинс.

Мама Эдди удивленно посмотрела на нее.

— Видите ли, миссис Альмстед, сегодня утром, прежде чем отправиться сюда, я с ним переговорила. Он сказал, что ему достаточно рекомендации профессора Эберхардта, но окончательное решение за вами.

— Ну и хорошо. Тогда… — Эдди уловила в голосе матери неуверенные нотки. — Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Надеюсь… одним словом, она не очень большая.

— Ничего страшного, — отозвалась Маэрлин Лоэгинс. — Мне нужно еще перенести несколько книжек от профессора Эберхардта, но все основное у меня здесь. — Она показала на чемодан.