Журнал «Если» - «Если», 2012 № 08

В глубине дома запищали близнецы, Гэйл и Гэри, а когда миссис Альмстед повела Маэрлин Лоэгинс к лестнице, писк превратился в рев.

— Кто-то очень расстроен, — заметила Маэрлин Лоэгинс (у нее это прозвучало как «ра-эс-строен»).

— Ох, боже мой! Аделаида, ты не проводишь Маэрлин наверх? Мне надо подогреть бутылочки для двойняшек.

И она ускользнула, прежде чем Эдди успела ответить.

Эдди подвела Маэрлин Лоэгинс к узкой лестнице и первая начала взбираться по ступеням.

— Это папин кабинет, — она махнула рукой в сторону закрытой двери наверху, сразу перед лестничной площадкой. — Он любит, чтобы в доме у него было тихое место. Иногда даже спит здесь, когда близнецы сильно кричат.

Маэрлин Лоэгинс взглянула на дверь с таким свирепым выражением, что Эдди испугалась, не сболтнула ли чего лишнего.

— Он… он… — Эдди тряхнула головой, не желая рассказывать, что отец иногда приходит мрачный и прямиком идет к себе в кабинет, не говоря никому ни слова. Поскольку по выходным он работал на страховую компанию, а по будням — в университетских лабораториях и классах, виделись они не так уж часто. Зарабатывал он продажей страховок и еще чем-то, что называлось «солдатский билль» (Эдди при этом представлялся солдат, который бил кулаком по столу с лежащим на нем клочком бумаги, наподобие тех покрытых цифрами листков, которые часто приходили родителям по почте).

— Наверное, ему нужны покой и тишина, чтобы работать, — сказала Маэрлин Лоэгинс.

— Мы не так уж и шумим, по крайней мере мы с Сирилом. Гэйл и Гэри часто кричат, но они же еще маленькие, и все равно сверху их почти не слышно.

Эдди уже различала невнятные звуки, доносившиеся из комнаты в конце короткого коридорчика. Сирил порой мог по нескольку часов кряду сидеть и вот так гудеть себе под нос, уставившись в стену.

Она отвернулась от кабинета и показала на дверь справа:

— А вот и ваша комната.

Маэрлин Лоэгинс отворила дверь. Эдди последовала за ней. В комнате были одна кровать, накрытая стеганым одеялом, маленький ночной столик с лампой, на полу — потертый красный коврик, на окне — белые матерчатые занавески, которые мама Эдди сделала из простыней. Эдди бы предпочла, чтобы эту комнату отдали ей, пусть даже и маленькую; ей совсем не нравилось делить спальню с Сирилом.

— Вам нравится? — спросила Эдди.

— Думаю, подойдет. — Маэрлин Лоэгинс поставила чемодан возле кровати. — А не покажешь мне свою комнату?

Они вышли в коридор. Дверь в просторную спальню с окнами, выходившими на фасад дома, была открыта. Гудение оборвалось, и на пороге показалась маленькая фигурка.

— Сирил, — сказала Эдди, — это Маэрлин Лоэгинс. Она собирается у нас жить.

Было трудно предугадать реакцию Сирила: он мог просто продолжать стоять и смотреть в пол, или убежать обратно в комнату и скорчиться там в углу, или начать визжать и биться головой о стену.

— Май-эр-лин, — пробормотал Сирил.

— Как поживаешь, Сирил? — сказала Маэрлин Лоэгинс.

Сирил попятился, и они вошли в комнату. Хотя ему было почти шесть — на два года меньше, чем Эдди, — он был с ней одного роста, а волосы его настолько светлые, что казались белыми. Он поглядел мимо них своими бледно-голубыми глазами и отошел, волоча ноги.

— Клубничные птички, — проговорил он и плюхнулся на пол. — Там. — Он показал на стену за их спинами.

Эдди повернулась, заранее зная, что увидит. Поперек зеленой, залитой солнцем поверхности стены ползли два ряда теней, похожих на миниатюрные машинки, один ряд вверх ногами, другой так, как надо.

— Вот, — пояснила Эдди, показывая на тени. — Это он называет «клубничные птички».

Она не знала, откуда Сирилу пришло в голову подобное название, но он множество вещей нарекал по-своему. Например, кизиловое деревце, росшее во дворе у их соседей Мейеров, именовалось «пчелень», а колыбельки, в которых спали Гэйл и Гэри, — «качуки».

Маэрлин Лоэгинс какое-то время смотрела на тени, потом выглянула в одно из трех окон и села на пол рядом с Сирилом.

— И часто ты их видишь? — спросила она.

Сирил покачал головой.

— Вечером, — ответила за него Эдди, — когда есть солнце. В другое время их не увидеть.

— А ты знаешь, что это такое? — спросила Маэрлин Лоэгинс.

Сирил не ответил.

— Это машинки отражаются от крыши у вас перед окнами. От наклонной крыши над верандой дома напротив.

— Машинки? — переспросил Сирил.

— Машинки. Те, которые ездят по улице. Жестяная поверхность крыши отражает их и проецирует вам на стену.