Фриц Лейбер - Серебряные яйцеглавы

— Объясни почему, Флэкси, — мягко отозвался компаньон. — Хотя, кажется, я догадываюсь. м, что исследовали мозговые извилины и сокрушались по поводу их ограниченного количества, — то обалдел еще больше Флэксмена. Но в то утро, в которое, по предсказанию Гаспара, у него проио следовало держать в секрете даже от большинства членов нашей семьи и оберегать как некие священные реликвии старинных аристократических родов Британии. Во всяком случае, семейная тайна у меня всегда ассоциировалась с легендой, будто где-то в подземельях замка спрятана подлинная корона древних английских королей, охраняемая чудовищной склизкой жабой. По другой, более ужасной версии, то был бессмертный прадядюшка, сошедший с ума в крестовом походе, который полностью покрылся чешуей и зеленью и каждое полнолуние требовал крови девственницы. А могла быть и комбинация упомянутых версий: в самом дальнем подземелье замка уже семьсот лет обитает настоящий король Англии, превратившийся в жабу и требующий бочонок девственной крови каждый раз, когда свистнет рак. И вот эта священная тайна, скрепленная смертной клятвой, передается из поколения в поколение лишь наследнику владельца замка, когда тому исполняется тринадцать лет. В этот день отец срывает покровы с реликвии, сопровождая рассказ многочисленными ритуальными вопросами-ответами типа «Что рыдает по ночам?» — «То, что мы храним». — «Что мы должны дать ему?» — «То, что он хочет». — «Что он хочет?» — «Ведро крови» и так далее. А когда отец расскажет все и покажет ребенку чудовище, с тем случается сердечный приступ, и он уже ни на что не годен, кроме как шататься по саду и библиотеке и ждать часа, чтобы выложить все собственному сыну. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— В общих чертах, — рассудительно заметил Каллингем.

— Во всяком случае, мой дорогой папочка внушил мне именно такие чувства по отношению к Мозговому Тресту. Боже, как поразило меня это название с самого начала! Даже ребенком я чувствовал, что в домашнем окружении витает нечто зловещее. У моего отца была аллергия на яйца, и он никогда не позволял сервировать стол серебром. Как-то он даже замертво свалился, когда новый робот из Англии доставил прямиком из Шеффилда вареное яйцо на серебряной подставке. А однажды он повел меня на детский утренник и упал в обморок во время не объявленного заранее конкурса с яйцами. А таинственные разговоры об Инкубаторе по телефону, которые я слышал сквозь сон по ночам?! От них мне становилось просто дурно. Я слышал, как отец говорил (это было во время третьего восстания против роботов): «Я думаю, мы должны быть готовы спустить их вниз и сразу же взорвать Инкубатор, будь то днем или ночью».

А еще больше я страдал от чрезмерной суетливости и нетерпеливости отца. Мне и девяти не исполнилось, какие там тринадцать, когда он взял меня в Инкубатор — их Инкубатор — и представил всем тридцати. Сначала я подумал, будто это подобия роботов, но когда он сказал мне, что внутри каждого яйца находится живой человеческий мозг, я выбросил все свои пирожные и чуть не перевернулся вверх ногами. Но отец заставил меня дойти до самого горького конца, а потом взять урок верховой езды. Он был человеком старой закалки. Один из яйцеглавов сказал тогда мне, что я напоминаю ему маленького племянника, умершего столетие назад в возрасте восьмидесяти восьми лет. Но хуже всего было, когда другой рассмеялся жутким смехом и запросто предложил: «Хочешь сюда, ко мне, сынок?»

После этого яйцеглавы снились мне каждую ночь на протяжении многих недель и все с тем же богомерзким реалистическим концом. Будто лежу я в своей детской, вдруг тихо и мягко открывается дверь и одна из этих штуковин вплывает на высоте восьми футов от пола с горящими, как угли, глазами и обликом недоконченного металлического черепа…

Дверь конторы мягко и бесшумно открылась.

Флэксмен замер в своем кресле под углом 45 градусов к полу. Глаза его закрылись, и дрожь, не очень сильная, но явная, пробежала по всему телу.

В двери застыл робот, перекрашенный под цвет ржавчины.

— Ты кто, парень? — холодно спросил Каллингем.

Прошло секунд пять, прежде чем тот ответил:

— Электрик, сэр, — и поднес в приветствии правый захват к голове.

Флэксмен открыл глаза.

— Тогда исправь электрозамок на той двери! — проревел он.

— Есть, сэр! — гаркнул робот, ловко салютуя еще раз. — После того как я закончу с эскалатором. — И резко закрыл дверь.

Флэксмен попытался подняться, но опять съехал в кресло.