Фриц Лейбер - Серебряные яйцеглавы

— На нем, конечно. Вся его прелесть, детка, как раз во встроенной воздушной подушке. — Он мягко поерзал, подражая движениям качающейся люльки, и веки его начала закрываться.

— Проснись! — скомандовала Элоиза. — Мне еще не хватало храпа. Сделай что-нибудь, чтобы не спать. Закажи виски или горячий кофе.

Гомер наградил ее обиженным взглядом и подозвал официантку:

— Дитя! Принеси мне стакан молока двойной очистки, температура 150 по Фаренгейту.

— И покроши туда четыре таблетки кофеина, — добавила Элоиза.

— Ничего подобного, детка! — мужественным шепотом запротестовал Гомер. — Я в жизни не пользовался допингом, даже в таких бессонных марафонах, как этот. Не нужно добавлять пилюли в молоко, дитя мое. Эй, я никогда тебя раньше не видел?

— Уи, мсье Эминуэй, видель, — проворковала девица, жеманясь и извиваясь. — Я Сюзетт из Тулуз ля Рембо, автор книги «Любовная жизнь французской служанки». Служанка, она значит много вещь, и в кладовке, и в постель. Но сейшас я дольжен нести мсье такой-сякой молеко.

Гомер остолбенело таращился на танцующий под укороченной черной шелковой юбочкой маленький зад официантки, пока та бежала к служебному выходу.

— Фу ты, крошка, — прокомментировал он. — Разве не больно думать, что такая невинная маленькая куколка погрязла в извращениях и всякое такое?

— Эта куколка, — ровным тоном заметила Элоиза, — пользовалась извращениями, чтобы завоевать друзей и влиять на нужных людей, еще до того, как ты в первый раз позировал для циклорамы с тропическим закатом.

— Может быть, детка, — благосклонно обронил Гомер, поведя плечами, — но я не обижаюсь. Сегодня у меня слегка мистическое настроение, можно даже сказать, до одурения мечтательное и полное симпатии. — Он нахмурился, видя, как недоверчиво воззрилась на него Элоиза. — Например, все эти головы вокруг что-нибудь думают? Опять же, я удивляюсь роботам. Интересно, они тоже чувствуют боль, как мы? Вот тот, который только что опрокинул на себя кипящий кофе, ему больно? Один парень говорил мне, будто роботы даже могут заниматься любовью, с помощью электричества. А боль тоже? А той розовой роботессе было больно, когда я прошелся по ней огнеметом? Очень любопытно.

Элоиза прыснула со смеху.

— У нее не было счастливых воспоминаний, судя по тому, что она, как целая пожарная команда, облепила тебя той липкой пеной.

— Не смейся, девочка! — запротестовал Гомер. — Мой морской костюм пришел в полную негодность. А ведь это был счастливый костюм.

— Ты выглядел так смешно, облепленный всей этой дрянью.

— Да ты и сама выглядела не очень красиво, бегая и уклоняясь от пены между мной и помощниками. Погоди-ка, дай вспомнить… Выходит, то, за чем мы пошли в Рокет Хауз, было сплошной ложью? Они не набирали там никаких писателей, насколько я мог заметить, а ты даже не удосужилась спросить их об этом. Начала было выпытывать секреты, а потом заговорила о таком, чего я вообще никогда не слышал. Мстители за словомельницы и Петлю. Кстати, детка, что это еще за штучки?

— О, помолчи. Просто Гаспар навел меня на ложный след, шутник. А сейчас я хотела бы сама отсортировать реальные факты.

— Но я хочу все знать об этом, детка. Раз уж я не могу спать, то буду мечтать и думать о Грин Бей Пэкерс, о жизни, о том, чтобы знать все обо всем.

— Ну тогда слушай меня, — рявкнула на него Элоиза. Черты лица ее обострились, и она заговорила приемом стаккато, хотя и не так жестко: — Рэкет Хауз только кажется спящим, на самом деле он не дремлет. У них был шпик в союзе — Гаспар. Они поддерживают контакты с роботами-писателями — Зейн Горт — и с правительством — мисс Блашес. Когда мы ворвались к ним, они вели себя как люди, которым есть что терять. Флэксмен дрожал, как кролик с полным мешком капусты. Он корябал рисунки яиц, подписывая их именами, которые похожи на писательские, только я не смогла разобрать ни одного из них. Готова поспорить, это что-то значит.

— Яйца? — перебил Гомер. — Ты имела в виду круги, детка?

— Нет, яйца, — она пожала плечами и продолжила: — Что же касается Каллингема, то он был спокоен как огурец, даже когда я шлепала его.

— Эй, что там с этим Каллингемом? — с подозрением в голосе спросил Гомер. — Судя по тому, как ты его хлестала, я начинаю подозревать, что ты втрескалась в него.

— Заткнись! А если и так, то нет ничего удивительного. Этот человек кажется хладнокровным мыслителем, а не болваном с губкой вместо головы, как Гаспар, или просто горой мускулов, как ты.